Не возвращайся

Когда умывалась, рассматривала свое лицо, следы поцелуев на шее, на груди, и сердце дико колотилось. Что же он творил со мной этой ночью. Какое-то сумасшествие… И хочется этого сумасшествия еще, хочется, чтоб вот так каждое утро саднило между ног и соски больно соприкасались с материей, потому что искусаны, истрепаны поцелуями.

Взяла из корзины грязные вещи Сергея. Какие они старые… еще те самые, которые он забирал из дома. Я помнила каждую из них. Спортивную кофту, джинсы, футболку с длинными рукавами. Надо все перестирать… Нет, надо купить ему все новое.

Я достала из шкафа кубышку с этническим орнаментом. Ее когда-то подарила моя мама. В кубышке трубочками свернуты деньги. Пересчитала. Это на лечение Тошки. Рассчитано на каждый месяц. Я всегда сюда откладывала с зарплаты. Но… если я немного возьму, потом можно доложить. Завтра праздник, а у Сергея ни одной новой вещи.

Вспомнила, как складывала его одежду… после похорон. Что-то отдала знакомым, многое отнесла к церкви. У себя ничего не оставила. Люди по-разному переживают горе. Кто-то спит с вещами в обнимку и не может расстаться… мне же было больно видеть все, что принадлежало ему. Я должна была убрать с глаз. Иначе при каждом взгляде на все, что принадлежало мужу, я начинала плакать. А Тошке нельзя видеть мои слезы. Ему вообще нужно все положительное.

Ну и хорошо, что ничего не осталось. Мы купим все новое. Я достала два маленьких свертка, распределенных на два месяца, и положила деньги в кошелек. Вернется Сергей, и поедем по магазинам. Перед маминым приездом надо его переодеть.

Вывернула наизнанку старую спортивную кофту, и взгляд зацепился за бирку. Она выглядела довольно новой. Пощупала карманы, тряхнула несколько раз, но все же опять посмотрела на бирку. Пятидесятый размер.

«— У Сергея твоего плечи худые. Я б ему сорок восьмой взяла.

— Не знаю. Думаешь?

— Да. Он, конечно, подкачанный, но кость мелкая.

— Ну как знаешь, Тань. Тебе виднее. Ты у нас продавец. Только заверни покрасивее.

— Балуешь мужика. Это он должен тебе подарки дарить.

— Ну чего сразу — балую. Двадцать третье февраля, а он военный. Надо что-то подарить.

— Зажигалку и хватит. А то ползарплаты ему на костюм спустила. Ладно, пойду посмотрю его размер, у меня на складе остался. Вот, последний… Ну что там? Когда детей рожать думаешь? Бабий век короткий, и мужика держать за яйца нужно.

— Вот… как командировки закончатся у Сергея, так и подумаем о ребеночке. НЕ хотим пока.

— Ты не хочешь или он? Ой, Катька, я тебе так скажу — мужик, который от своей бабы сына не хочет ну или дочь, говнистый мужик, и гнать его в шею надо. Не любит, значит. Они ж свое всегда пометить и помножить хотят.

— Ну почему сразу — не хочет! Я же сказала, командировки у него. Все. Давай костюм, и пойду я.

— Не злись… Огнев твой видный мужик. Тот еще… ну сама понимаешь. Таких надо сразу к юбке привязывать

— А что, ребенком привязать можно?

— Ну… нельзя, конечно, но все же шанс, что никуда не слиняет, повышается. На, держи свой костюм. И рожай давай. Я такие милые вещички на младенцев из Турции привожу. Загляденье. Скоро из Китая товар попрет. Будет и дешево, и красиво. Забегай, если что».

Еще раз на размер посмотрела. Кофта та же. Я хорошо ее помнила. Наверное, все же ошиблась Танька. И принесла другой размер, а я и не заметила. Закинула вещи в машинку и еще раз вспомнила наш разговор. Потом я часто покупала у нее. Она размер запомнила… Только было это давно, и после «смерти» Сергея я больше с Танькой не общалась. Я ни с кем не общалась почти.