Не верь тишине

Кузнецов подумал Так, потому что увидел, как подъехал пожарный экипаж, заработала помпа, выплеснув на здание радужно сверкнувшую на солнце струю керосина… Потом огонек побежал по земле, прыгнул на здание.

На первом, кирпичном, этаже огонь робко жался к стене, но, добравшись до деревянного верха, радостно разлился на просторе.

— Сдавайтесь! — кричали с улицы, а находящиеся в исполкоме, захватив с собой раненых, сошли на первый этаж, а потом, когда начал рушиться потолок, спустились в подвал, холодный и глухой.

Никто — не помышлял о том, чтобы выйти отсюда с поднятыми руками.

Яша тем временем вновь проник в забытую каморку дворника. Маленькое окно комнатушки упиралось в кирпичную стену купеческого амбара, а узкий проход между домом Советов и амбаром выводил во двор, соединенный с соседней улицей.

Тимонин протиснулся в оконце, прошмыгнул в проход и очутился во дворе. «Быстрее! Быстрее на телефонку!» — торопила горячая мысль. Яша выглянул на пустынную улицу и бросился к телефонной станции — небольшому двухэтажному зданию. Не переводя дыхания, хотел одним махом взлететь на второй этаж, где сидели телефонистки, но в дверях кто-то цепко схватил за плечо:

— Куда это ты оглобли навострил, а? — на Якова смотрел полупьяный мужик с винтовкой.

Тимонин резко ударил его в голову револьвером и, прыгая через три ступени, вбежал в небольшой зал станции. Две женщины-телефонистки сидели на своих местах, немного в стороне прислонился к стене долговязый парень в фуражке гимназиста. Винтовка стояла рядом. Он схватился за нее, но Яша успел выстрелить первым. Женщины испуганно завизжали, прячась за стулья.

— Скорее соедините меня с Богородском, — крикнул им Тимонин, — с укомом партии, скорее!

«Неужели не успеем?!» — изнемогал от тревожной мысли Ильин. Ему хотелось подгонять и подгонять паровоз, который торопливо тянул к городу вагон с красногвардейцами. Промелькнул переезд, осталась за спиной стена зеленого леса. Наконец показался город…

У красно-кирпичного корпуса фабрики русско-французского анонимного общества выскочили из вагона и побежали навстречу перестрелке.

Впрочем, перестрелки уже не было, лишь сухо и однообразно раздавались одиночные выстрелы. Заметно поредевшая толпа стояла у догорающего здания Совета в надежде, что большевики все-таки выйдут оттуда, если, конечно, они еще живы. Без этого победа казалась неполной.

И вдруг взвился чей-то испуганный крик:

— Красногвардейцы!

Толпа хлынула с площади, не слушая криков офицеров…

Быстро раскидав дымящиеся бревна и доски, красногвардейцы стали расчищать вход в подвал.

Скоро дверь натужно заскрипела, и показался почерневший от копоти Бирючков.

41

Тишина оказалась обманчивой.

Трифоновский не поверил в нее сразу. Не поверил потому, что штабс-капитан, покончив одним залпом с теми, кто сопротивлялся мятежу деревенских кулаков, вернулся из леса в барский особняк с довольным лицом победителя. Картинно усаживаясь в кресло, он произнес тоном полководца, выигравшего решающее сражение:

— Ну вот и все!

— Что «все»? — спросил Иван, не поднимая головы.

— Все в том смысле, что с этого часа в Загорье Советской власти больше не существует. То же самое — теперь я могу открыться — произошло в полдень в городе. В ближайшие часы мы соединимся и…

— Я ни с кем соединяться не собираюсь, — оборвал штабс-капитана Трифоновский. — Вы заварили кашу, вы ее и расхлебывайте!

— Отчего же… э… — Добровольский вдруг подумал, что за все, пусть и недолгое, время знакомства ни разу не назвал ни имени, ни фамилии этого хмурого и жестокого человека и не знает, как к нему обратиться. — Мне кажется, что вы тоже не остались в накладе.

— Барахло считаешь? — произнес Иван, темнея лицом. — А трех моих хлопцев кто сосчитает? Тех, кто ночью в той паршивой деревне лежать остались? Это хорошо еще, что Мишка Митрюшин поумнее милиции, оказался, а ежели б в клещи попал, между теми, кто в деревне, и теми, кто из города прискакал, сколько тогда бы насчитал?

— Но вам-то что за забота? — Добровольский удивленно посмотрел на Трифоновского. — Вы ведь в это время были здесь, со мной…

— Только и забот, что не терять тебя из виду!

Взгляды их встретились и сказали друг другу больше, чем сотни слов. Добровольский встал и вышел из комнаты, громко стуча каблуками.

«Дурак ты, хотя и офицер, — подумал Иван, глядя ему вслед. — Все только начинается, меня-то тишиной не проведешь».

И словно вторя его мыслям, в лесу заахали выстрелы, потом затараторил пулемет. «Такого оружия у мужиков не было, — прикинул Трифоновский, вслушиваясь в короткие хлесткие очереди. — Значит, прибыли из города, кто-то сообщил… А раз из города, значит, ничего у господ офицеров не получилось…»

Он выскочил во двор. Конь потянулся к хозяину влажными губами. Иван прикоснулся к его теплой, чуть подрагивающей шее, но в седло не торопился, оценивая, откуда надо ждать наибольшую опасность.

Из домов выскакивали люди, клацая на ходу затворами винтовок и обрезов. Увидев атамана, сгрудились около него, готовые и ринуться в схватку, и отступить.