Не судьба

— Хороший человек. Яркий, светлый. Побольше бы таких. Жаль, я его не так близко знала. Хотя, муж ревновал.

— Сейчас, наверное, уже нет.

— Мы недавно расстались, — негромко произнесла она. И поднялась. — Пойдемте, я вам наше производство покажу.

Типографский цех находился в подвале бывшего монастырского дома семнадцатого века. Кажется, запах вина, которое гнали монахи, так и не выветрился из добротных, массивных стен помещения с узкими стрельчатыми окошками на самом верху, ныне занавешенными или закрытыми газетами. Здесь располагалось все необходимое: линотип, компьютер с довольно странным экраном — казалось, его перевернули на девяносто градусов для удобства работы — небольшой матричный принтер с кучей бумаги, факсимильный аппарат, несколько электрических ундервудов и что-то из далекого прошлого — наборный ротапринт. Наверное, на таком печатали в подполье первые номера «Искры». И конечно, все необходимое для полноценной работы типографии — обрезчики бумаги, пресс, глянцеватель, еще какие-то механизмы непонятного назначения.

— Не представляете, сколько у нас заказов в последнее время, — Ирина, едва спустившись в свои владения, заговорила без умолку. Давно хотела обо всем рассказать, да некому было. Я попался как нельзя кстати. — Что только ни просят — и проспекты, и бланки… да что там, даже книги. Мы не издательство, присваивать библиотечные классификаторы не имеем права, но авторы, а чаще всего они приходят со своими нетленками, в этом не нуждаются. Им главное результат. Мы и стараемся. Обложку можем и цветную сделать, можем и двухцветную, она большим спросом пользуется. Оно и понятно, самиздат денег не приносит.

— А как же эти… ну вы понимаете, те, кто должен следить. Ведь каждый ксерокс на любом предприятии находится в подчинении первого отдела. А у вас тут…

— У нас ксерокса нет, мы так и сказали в исполкоме, когда регистрировались год назад. Потому нам и разрешили — раз только линотип, его проще отследить. Тем более, мы перед каждой печатью сообщаем, что и как.

— И приходят, проверяют?

— Приходили. Сейчас уже нет, видимо, надоело. Да и времена поменялись. А мы все одно схитрили. Видите этот телефакс? — она небрежно кивнула на аппарат рядом с компьютером. — Мы его как раз для размножения оригинала используем. Он не на рулонах работает, а на обычной бумаге. В исполкоме не поняли, для чего нам факсимильный аппарат, ну и хорошо. А мы так множим, если кому что надо, справку из поликлиники, договор какой или бланк счета. И все нормально. Ксерокса-то нет.

Она улыбнулась, я следом. Каждый старался ловчить, чтоб обойти заскорузлые, безнадежно устаревшие в наш век НТР правила. Каждый выдумывать горазд — тем более, что цензорами сидели люди с мышлением столь отсталым, что понять, для чего тот или иной прибор используется, уже не могли. Больше того, сами ловчили, изредка стремясь показать усердие перед своими начальниками.

— А это станок фотопечати, — она провела меня в самую глубь цеха. — Нам иногда присылают диапозитивы, особенно из НИИ всяких или вузов. Вот и нашли выход, купили подержанный. Но работает хорошо. И любую пленку берет, хоть слайды, хоть обычную, хоть шестнадцать миллиметров.

— Это такую крохотную, шпионскую?

— Именно, именно. Я говорю, техника универсальная, очень удобно. Да и штампует быстро, мы методички для наших клиентов из НИИ твердого тела, считай, уже сделали, только собрать и скобками сшить.

В голове сверкнуло, я начал прощаться. Ирина вывела меня в общий коридор, по которому сновали работники.

— Заходите, если что вдруг понадобится, — на прощанье сказала она. — Сделаем вне очереди. Связи, они такие, — улыбнулась, но улыбка вдруг погасла. — Или если что об Артуре вдруг станет известно. Я ведь… сами понимаете. Это всех нас коснулось.

— Да, простите, что не предупредил тогда. Наверное…

— Забудьте вы об этом. Артура только помните, — и неожиданно добавила. — Светлый был человек, и вот как Данко, уж простите за сравнение. Он мне нравился, да и… он всем нравился.

Я кивнул и вдруг спросил:

— Скажите, Артур у вас деньги просил взаймы?

Ирина немного странно на меня посмотрела, потом, спохватившись, покачала головой.

— Нет. Я понимаю, о чем вы, меня и следователь об этом спрашивал. Мы не были настолько хорошо знакомы, чтоб он. Хотя… — немного поразмыслив, продолжила она, — наверное, он мог попросить меня на той несостоявшейся встрече.

— Вы долго его прождали?

— Нет, около получаса, потом поняла, раз он так сильно опаздывает, что-то случилось. Он ведь очень пунктуальный. Может, нашел деньги, мне как раз тогда об этом подумалось. Ведь вряд ли о визитках у нас могла бы зайти речь, — я кивнул. — А сколько ему не хватило, не знаете?

— Около девяноста тысяч, — Ирина присвистнула, точно подросток: — Да, очень много, но ведь он мог успеть собрать к сроку. Он все продал, что мог, занял, у кого мог. А вышло…

— Да, словно не в деньгах причина, а в чем-то другом.

— Может и так. Я сам никак понять не могу.

— И я, — кивнула она и добавила: — Вы не пропадайте, сообщайте, если что-то узнаете.