Не судьба

— Бедный. Ну больше не буду. У меня родичей более суровых нет, только тетя Глаша, мамина сестра и тетя Зина, папина. Тоже в Шахтах живут сызмальства. А ты молодец, интересно говорил. Я сама заслушалась.

— Я же говорил, подготовился. У меня пробелы в образовании, потому трудно себя представить в выгодном свете. Учился чему-нибудь и как-нибудь. Натурально, школа дала путевку. Ну и библиотека, конечно, тоже.

Хотелось рассказать про отца, но она сама меня опередила вопросом о родителях. Я ведь за все время вчерашней беседы ни разу не помянул их. Как будто из детского дома. А ведь Оля прекрасно знала, что это не так, мы как-то касались этой темы, осторожно, и с той поры больше не трогали.

— Мама умерла рано, а отец… я больше потому в библиотеке сидел, что от него там прятался. Когда скучал, или день непогожий, книги читал. Самые разные, ведь толком мне никто не пояснял, что надо, что не надо. Да, давали по школе, но ведь хотелось большего. А многое из курса не нравилось. А что должно быть интересно, я не знал. И расспрашивать не хотелось, все и так знали, что у нас за отношения с отцом, ну и как-то тему не поднимали.

Я замолчал, потом, неожиданно, снова заговорил — о стоянии в углу под его неумолчный бубнеж, внезапно уходящий в крик. Самого перетряхнуло. Оля заглянула в глаза, тихо прижала к себе. Мы остановились, не выдержали и начали целоваться. Она отстранилась, хотела что-то сказать, но промолчала. Просто снова прижалась.

Подошедший автобус отвез нас к озеру. Прохладному и почти пустому, может, как раз потому, что уж слишком разителен контраст между иссиня-голубыми его водами и черными — небольшой речушки Волокши метров десять шириной и глубиной совсем невеликой. Мы проезжали ее, — вдоль раскидистых песчаных берегов носилась ребятня, невзирая ни на какие экологические установки, с ними плескалась гурьба молодых людей, да и зрелые мужчины и женщины охотно лезли в воду, прогоняя подальше мысли о нечистотах, вываливаемых с завода. А может просто выходной, и завод на какое-то время переставал гадить, делая речку хотя бы на глаз чистой.

Папа предупредил перед отъездом, что не следует заплывать или нырять глубоко, что озеро карстового происхождения и образовано холодными ключами, бьющими из далеких недр. На середине встречаются омуты, несильные, но холодные, может свести ноги, особенно, в такую жару. По поводу ключей здесь имелись указатели, буйки, спасатели, да и желающих уплыть далече не находилось, зато имелась лодочная станция, кооперативная, конечно. За пятьдесят копеек можно было поплавать час на лодке или велосипеде вдоль и поперек Долгого. Мы же, сбросив одежды, поначалу кинулись в воду вдоль диковатого берега, где плакучие ивы и тальник спускались к самой воде, образуя чуть не мангровые заросли. Это не мои слова, так охарактеризовала берега Оля, когда мы отплыли чуть дальше положенного. Возле нас поплавала спасательная лодка, одним видом напоминая, что дальше нее лучше не соваться, в темные прозрачные на десятки метров глубины, где виделись, если надеть одолженную у солнышка маску и приглядеться — ленивые рыбины, плавающие вроде бы глубоко, а кажется, что рукой подать. Их пытались ловить с лодок, не то своих, не то взятых напрокат на станции, но дело не шибко спорилось. Тишина, для такого дела нужна тишина, а ее на Долгом и в этот ленивый сонный полуденный час не предвиделось.

Оля надела закрытый белый купальник, так эффектно смотрящийся на ней, кожа у нее тоже мраморная, несмотря на попытки загорать. Временами, когда она погружалась в голубые воды полностью, казалось, будто плывет озерная нимфа, ожившая статуя из учебника истории за пятый класс, вздорно встряхивает головой, и снова исчезает под поверхностью воды, мотнув на прощение бело-розовыми пятками. И снова вынырнув, но парой метров дальше или ближе. Я больше смотрел, нежели купался сам. Потом мы взяли водный велосипед, прокатились вдоль берега, Оля все искала кувшинки, но воды оказались чисты, странно, кажется, тут и не должно их быть, впрочем, она не сдавалась и все выискивала белые цветы на белесой воде. Не нашла, после чего мы повернули назад. Перекусили, а заетм двинулись в обратный путь.