Не по совести

Холод в ту минуту уже мало чего понимал; от всего пережитого за этот день – не считая, что на работе на него неприятностей навалилось ничуть не меньше – он уже мало соображал, что вокруг него происходит; а еще эти справедливые слова, произнесенные некогда так безгранично обожаемой им девушкой… они, неся с собой голую истину, заставили разгоряченного мужа охватиться просто неописуемым гневом, а следом он показал все самые негативные оттенки своего характера, глубоко скрытые и в обычной жизни совсем не заметные; вмиг озверев, мужчина левой ладонью схватил супругу за пышные волосы и, не считаясь с ее активным сопротивлением (она, брыкаясь из стороны в сторону и махая руками, пыталась освободиться от крайне болезненной хватки), стал медленно поднимать, пока глаза девушки, испуганной неожиданным поведением (после дочери) самого близкого ей человека, не оказались как раз напротив его сумасшедшего взгляда; в этот момент другой рукой, сжатой в кулак, Андрей замахнулся, намереваясь ударить красавицу в ее бесподобное личико… Улицезрев тот необузданный гнев, наполненный яростью и полностью поглотивший ополоумевшего мужчину, Азмира мгновенно наполнилась страхом и, зажмурив перепуганные глаза, в молчании замерла, покорно дожидаясь жестокой расправы; однако удара пока так и не следовало: в душе у молодого человека в тот момент происходила борьба между двумя его разными сущностями – один голос твердил, что предавшая его женщина должна непременно понести наказание, причем самое какое только возможно жестокое, другой же просил одуматься и рассмотреть этот довольно сложный вопрос в более спокойной, что называется, умиротворенной манере; так он и стоял, потрясая «грозным орудием», но в то же время и не проводя мощнейшего воздействия, и не освобождая девушку от захвата. Наконец Азмира, оказавшаяся в этой ситуации намного решительней, с непоколебимой уверенностью раскрыла свои прекрасные веки и, глядя супругу прямо в его ожесточенные очи, наполняясь безумной отвагой, спокойно произнесла:

– Ну, и чего же ты ждешь, любимый Андрюша? Давай бей – это ведь справедливо… я тебя обманула и должна понести наказание. Только после этого знай: ты меня никогда уже не увидишь.

В ответ на это высказывание разъяренный мужчина смог лишь разжать кулак, но ладонь его все равно пролетела в сторону лица любимой им девушки, залепив ей звонкую, оглушительную пощечину; кстати, именно ее громкий звук и привел его более-менее в чувство, вследствие чего Холод, осознав свою чудовищную ошибку, отпустил «перепуганную до костного мозга» супругу, сохранявшую, однако, стойкую безмятежность, а сам стремительно бросился на кухню, откуда послышались отзвуки его яростного неистовства: звон битой посуды, грохот падающих металлических мисок, треск ломающихся деревянных стульев и других предметов кухонной утвари – всё это страшное лиходейство сопровождалось еще и громкими криками:

– «Сука»!.. «Тварь»!.. «Подлая шлюха»!..

Перемежаясь с предлогами и отвратительной «нецензурщиной», эти слова повторялись неоднократно, выражая истинное отношение обманутого мужчины. Помещение, где происходил этот необузданный выплеск эмоций, представляло собой просторный квадрат, доходивший каждой своей стороной до трех с половиной метров; из мебели там был установлен кухонный уголок, включавший в себя, кроме шкафов и ящиков, газовую плиту и раковину; посередине находился обеденный стол, обставленный стульями, рассчитанными на восемь персон. Именно там и находился сейчас Андрей, который в этом замкнутом, небольшом пространстве, метался словно лев по железной клетке, разбрасывая и ломая все, что только не попадалось ему на пути; обстановка (что оказалась установленной в центре), она была опрокинута в первую очередь; потом полетели с плиты кастрюли, наполненные приготовленным ужином, а затем стали хлопать дверцы всех шкафчиков, возвещая, что происходит их полное и безжалостное опустошение; через десять минут все стены на кухне были забрызганы остатками пищи, а кафельный пол был усыпан всевозможными крупами, железной посудой и стеклянными осколками, перемешенными с фарфором. Холод стоял и, охваченный тяжелым дыханием, осматривал последствия своей неописуемой ярости – да что там? – попросту бездумного буйства, все еще размышляя, куда же можно выплеснуть не пришедшие в норму эмоции. Азмира, несмотря на данное ей от природы мужество, не торопилась рискнуть войти в помещение кухни, прекрасно осознавая, что снова попадет под «горячую руку» разбушевавшегося супруга; она присела опять на диван и тревожно выжидала, когда у молодого мужчины закончится его необузданный выплеск агрессии. Но вот, по прошествии двадцати минут, он снова зашел в зальную комнату и, встав напротив сидевшей жены, грозно спросил:

– Ну? Так, может, ты мне все-таки объяснишь: как же так получилось, что моя вроде бы девочка оказалась в итоге дочерью дяди?