Не навреди ему

– Если бы вы рассказали в больнице, что, как вам кажется, вы видели в операционной, вы всерьез думаете, что люди поверят вам, а не мне? Подумайте сами, какова вероятность? Знаменитый хирург с безупречной репутацией? Или бывшая сотрудница, недовольная тем, что ее уволили за воровство?

Я плотно скрещиваю руки на груди.

– В больнице, может, и не поверят, но если я заявлю в полицию, то они захотят проверить. И тогда уже ваша репутация перестанет быть такой безупречной. А если полиция будет дышать им в затылок, в больнице присмотрятся и разглядят следы сделанного вами надреза. И это если они до сих пор не переполошились, увидев, что в новостях сплошной Ахмед Шабир. Сложно будет ко мне не прислушаться, когда у них под носом доказательства.

Снова поднимается ветер и бросает мне на лицо прядь волос. Я неловко заправляю ее за ухо.

– Разница между нами, Анна, состоит в том, что от этой лжи мне никакого прока, а вот вам есть что терять: сына, карьеру, благосостояние. Полиции это будет очевидно.

Она молчит. Я пытаюсь разглядеть ее лицо, чтобы понять, о чем она думает.

– Что вы хотите? – спрашивает она наконец.

– Пятьдесят тысяч.

Она начинает хохотать. Я вздрагиваю от этого звука.

– Это нелепо.

– В год вы зарабатываете в два раза больше этого. Вот эта груда кирпичей стоит огромных денег, у вас новенький «Мерседес» на подъездной дорожке. У вас есть эта сумма.

– Нет, правда.

– Это ваши проблемы. Я хочу десять тысяч завтра к полудню в качестве аванса.

– А если я не соглашусь?

– Я сразу пойду в полицию, а потом к журналистам – уверена, они хорошо заплатят. Я получу свои деньги, Анна. Неважно как. Теперь от вас зависит, пострадаете вы от этого или нет.

Я смотрю в темноту, различая только проблески белой кожи там, где из-за ветра листва расступается и ей на лицо падает лунный свет.

– У вас есть выбор, – говорю я. – Вы можете отделаться пятьюдесятью тысячами или оказаться в наручниках. Подумайте о том, сколько стоит ваша свобода. Ваша гордость, когда ваш сын останется без матери.

Я поворачиваюсь к ней спиной, бросая последние слова через плечо.

– Я позвоню на ваш рабочий телефон в десять утра, скажу, где мы встретимся.

– Нет, – говорит она резко, заставляя меня помедлить. – Не надо мне звонить. Встретимся завтра в одиннадцать за больницей. Возле мусорных баков.

– Хорошо, – говорю я. – Не опаздывайте.

Я иду прочь с колотящимся сердцем и улыбкой, расплывающейся по лицу.

Завтра утром я буду богаче на десять тысяч фунтов.

Я не могу удержаться и смеюсь сама с собой в темноте.

34

Анна

Понедельник, 8 апреля 2019 года, 21:50

Я подъезжаю к амбару на ферме Литтлбрук и вижу, что перед ним припарковано несколько автомобилей. Останавливаюсь, глядя на высокие двери, по краям которых пробивается свет изнутри. Узнаю «Ауди», которая ехала за мной в полицейский участок несколько дней назад.

Я не выпускаю руль, чувствуя, как кожа на голове пульсирует от тревоги. Колени у меня усеяны тонкими светлыми волосками, которые я выдирала на руке по дороге сюда. Меня раздирают в разные стороны: похитители, больница, полиция, а теперь и Марго, и я хочу кричать и кричать, чтобы это все уже прекратилось.

Я знала, что с Марго что-то не так, но никогда не думала, что она способна на шантаж. Меня начинает тошнить при одном воспоминании о самодовольном выражении ее лица, когда она стояла на крыльце моего дома.

Все по порядку.

Я приехала слишком рано. Они сказали, что нельзя опаздывать, но не знаю, будут ли они рады, если я приду раньше времени. Я сижу и слушаю, как стрекочут сверчки и лают мунтжаки в отдалении. Пытаюсь успокоиться и унять дрожь, но не могу перестать думать обо всем, что произойдет, когда я войду в этот амбар.

Когда часы на приборной панели показывают 21:58, я выключаю мотор и вылезаю из машины.

На улице прохладно, но по моему телу пробегают волны жара.

Сердце трепещет у меня в груди, ладони покрыты потом. Даже хруст гравия под ногами кажется зловещим. Подойдя к двери, я слышу, что бормотание голосов затихло при моем приближении. Я стучу.

– Войдите, – произносит голос.

Меня встречают десять мужчин, стоящих плечом к плечу. На каждом из них черный костюм и белоснежная рубашка. Голубоглазый стоит в центре с насмешливой улыбкой на лице.

– Закройте дверь.

Мои руки, висящие по сторонам тела, подрагивают от волнения и желания наброситься на него.

Это чудовище удерживает моего сына.

Я поворачиваюсь к ним спиной и закрываю за собой дверь.

– Я сделала, как вы просили, – говорю я.

– Верно. Теперь вам нужно не попасться.

На меня смотрят десять пар глаз. Меня начинает колотить еще сильнее, дрожь бежит по позвоночнику к ногам. Я смыкаю колени и так сильно сжимаю ладони за спиной, что слышу хруст костяшек пальцев.

– Вы теряете контроль над ситуацией. Полиция идет по вашему следу, больница проводит расследование. Как, по вашему мнению, все это выглядит?

– Я не теряю контроль, – запинаясь, говорю я. – Я делаю все, что в моих силах.