(не) мой соавтор

— Не готов, в том-то и дело. — Антон снова включил экран, пробежался глазами по тексту. — Всё равно что тебя позвали годик поработать напрямую со Стюартом Расселом над проектом дружественного искусственного интеллекта под патронажем Илона Маска, а ты сказал: «нет, спасибо, лучше я на кафедре бумажки поперекладываю». «Остров» стал частью меня. Когда ты почти три года работаешь над чем-то по сто часов в неделю, трудно к этому не прикипеть.

— А писать другие истории? — спросила я негромко.

— Конечно. Но я всю жизнь буду помнить, что не написал эту.

С Леной, мрачно подумала я.

Но чёрт, я не могла не сочувствовать им обоим. Я ведь тоже была писателем, и я прекрасно их понимала. Попробуй отбери у Мартина продолжение «Игры Престолов», он же как минимум в своём Нью-Мехико марш протеста устроит, с блэкджеком, виски и штурмом школьного автобуса. А какой писатель не считает себя немножко Мартином?

Впрочем, тут я уже увлеклась.

Дано: соавторы, которые очень болезненно расстались и никогда не напишут свой лучший проект. И я, которой с этого дела ещё прилетит по голове, раз уж оказалась в центре этого расставания.

Хоть пойди и схомячь целый шоколадный тортик от стресса, честное слово.

Но я не была бы гениальной мной, если бы тут же не нашла решение.

— Так пиши пока что-нибудь ещё, — бесцеремонно посоветовала я. — Кто знает, у кого будут права через пять лет? Да, сейчас Лена полна надежды на воссоединение и тебе их не отдаст: без её разрешения ты ничего не напишешь. Ну и что? Отдаст права потом, когда поймёт, что ничего не выгорело. Плюс Ромке же тоже нужен второй «Остров», раз он мне аж триста тысяч предлагал. Придумает что-нибудь.

— А пока для разнообразия ляжем спать, — кивнул Антон. — А то мне уже лезут мысли написать краткий финал-дополнение к «Острову» и там всех убить, чтобы навсегда решить проблему.

— Истинно мужское решение.

Мы устроились на кровати обнявшись. И уже засыпая, я поняла, что знаю лекарство от всех проблем.

Испечь завтра с утра булочки с корицей.

Глава 17

Но раннее утро принесло мне совершенно другой сюрприз.

Цветы. Крошечный букет синих гиацинтов в самом банальном стакане.

Я нерешительно протянула к ним руку. Цветы не исчезли. Интересно. Может, это и впрямь не галлюцинация?

Я повернулась на кровати. Антон в лёгкой футболке и штанах лежал на постели, приподнявшись на локте, и задумчиво смотрел на гиацинты. И на меня.

— Это ехидный взгляд или напряжённое ожидание? — поинтересовалась я.

— Это цветы. Тебе нравится?

— Это лучше, чем полмиллиона на тумбочке, — искренне сказала я. — Даже миллион. Но откуда? Тут же одни новостройки. Даже еды купить особенно негде.

— Для таких случаев существует такси до центра города. — Антон придвинулся ближе. — И я оставил очень проникновенную записку на соседней подушке на случай, если ты проснёшься в одиночестве.

Я подпрыгнула.

— Записку! Хочу!

— Не-а. Сожжено и съедено.

— Чёрт.

— Иди умывайся, соавтор. Целый день впереди.

Мои глаза зажглись.

— После таких цветов? Ну уж нет.

Антон не успел отклониться: я налетела на него, даже не подумав сбросить одеяло. И тут же, задрав футболку до груди, принялась целовать. Никакого соавторства, никакой работы, пока я не расскажу ему, как мне понравился каждый лепесток. А уж что я сделаю с ним за стебли, это будет что-то с чем-то.

В следующую секунду я оказалась лежащей на спине с руками, раскинутыми в стороны и перехваченными в локтях, и Антоном, нависающим сверху.

— Как удачно, что тебя не надо раздевать, — сообщил он. — Связать, увы, тебя совершенно нечем, так что полагаюсь на твоё честное соавторское слово.

— Какое?

— Что ты не будешь сопротивляться и подглядывать.

— Подгля… — начала я, но тут что-то опустилось мне на глаза. Полоса мягкой шелковистой и очень плотной ткани, тут же погрузившая мир в темноту.

Антон приподнял мою голову, завязывая узел сзади, и я и впрямь замерла. Чёрт, если это то, что я думаю…

То.

Лёгкое, на грани чувствительности, прикосновение пальцев к груди. И тут же — острая, как стаккато, падающая капля холодной воды, исчезающая под горячими губами.

Длинная пауза, во время которой я невольно изогнулась — и тихая нота флейты, вплетающаяся в игру. А потом по плечу скользнул шёлк. Дразнящая шёлковая лента, изгибаясь, прошлась по боку, и путь её повторили пальцы, остро царапающие кожу.

Я открыла рот, но твёрдый прохладный палец лёг на губы.

— Ни слова.

Мне очень хотелось перехватить всю кисть и потянуть на себя. Но я дала слово. Поэтому я всего лишь поймала палец губами и прикусила. И тут же оказалась вжатой в подушку, когда его губы Антона нашли мои, и наши пальцы переплелись.

Гиацинты у кровати. Море за окном. Снег, летящий вверх, и флейта, лёгкая, порхающая, грустящая и радующаяся одновременно. Одиночество в пасмурных Андах — и жаркие летние поцелуи на грубых чистых простынях. Кубик льда, рисующий незнакомую фигуру. Скрипичный ключ. Медовая нота.

Полная темнота. Полное доверие.

И время, потерявшее счёт.