Не мой парень

Экран моего ноутбука давно закрыт, но, как не стараюсь, все равно не могу смыть с губ глупую соленую улыбку.

глава 29

Тони

Меня не покидает предчувствие, что после интервью Финна моя семья даст о себе знать, как минимум вопросом о том, знала ли я что-нибудь о готовящемся разоблачении. И оказываюсь права.

Вместо знакомого писка будильника в шесть утра меня будит звонок Кимберли.

— Это ты… — динамик мобильного разрывают звенящие всхлипывания. — Это ты вынудила его… Выставила меня на посмешище…

Пытаюсь осечь рвущуюся лавину обвинений, но истеричный визг сестры обрывает меня на полуслове:

— Проблемы начались, как только ты вернулась! У нас с ним все было хорошо… Он бы никогда…

Сейчас Кимберли вряд ли нужны объяснения. Она позвонила для того, чтобы вылить на меня порцию своего отчаяния, поэтому я стискиваю зубы и вешаю трубку. Звонок тут же повторяется, но я выключаю звук и плетусь в душ.

После интервью Финна я проворочалась полночи, размышляя над причинами, побудившими его это сделать. Не стану отрицать — я рада, что у него хватило духу перерубить этот узел лжи. Но также не могу не думать о сестре и о том, как это откровенное разоблачение отразится на ней. Ким следит за своей репутацией светской львицы также трепетно как и за укладкой, и для нее интервью Финна — тяжелый удар.

Приехав на работу, я сразу зарываюсь в финальной подготовке презентации для Анжелы. Встреча была стихийно перенесена на сегодня, и мне необходимо хорошо постараться, чтобы все успеть. По разговорам на ресепшене я понимаю, что Финна нет в офисе, и, очевидно, на деловом обеде его тоже не будет. От этого я снова испытываю противоречивое чувство облегчения и досады.

Мама перехватывает меня, едва я выхожу из дверей офиса. Я привыкла видеть ее в джинсах и цветастых рубашках, но сегодня она одета словно пришла собеседоваться на руководящую должность: аккуратно наложенный макияж, дизайнерский костюм и укладка.

— Мам, если ты по поводу интервью, то мне нечего тебе на это сказать, — решаю предвосхитить ее обвинения. — И я тороплюсь на важную встречу.

Мама поливает меня строгим взглядом с ног до головы и щурит глаза с укоризной:

— Так ты заговорила. Быстро же успех вскружил тебе голову.

Я часто задумываюсь о причинах, по которым людям нравится думать о ком-то хуже, чем есть. Прихожу к выводу, что они мысленно додумывают тот неприглядный сценарий, в котором не прочь участвовать сами.

— У меня есть пять минут, мам, перед тем, как я опоздаю на встречу в клиентом, контракт с которым исчисляется семизначными числами.

При упоминании баснословной суммы лицо мамы смягчается:

— Я не задержу тебя надолго, — обещает, придвигаясь ближе. — В виду последних событий, я здесь, чтобы напомнить тебе: семья — это самое главное, что есть в жизни, Тони. То, что будет держать тебя на плаву, даже если все вокруг пойдет ко дну. Мы твоя семья: папа, Ким и я. Ты действительно отличаешься от нас, но это не делает тебя чужой. Мы любим тебя и никогда не перестанем заботиться и желать лучшего.

Мама кладет руку мне на плечо и понижает голос, словно делится со мной непреложной мудростью:

— Сейчас ты думаешь, что обрела независимость и можешь смотреть на нас свысока. Пренебрегать советами моими и отца, плевать на чувства сестры, ходя по головам. Поверь, со временем ты поймешь, что это большая ошибка. Этот мальчик, Финн…

В носу начинает щипать, потому что я, черт возьми, не понимаю, чем я все это заслужила. Мне больно от того, что мама открыто ставит меня на отдельную чашу семейных весов, в которой она, Кимберли и папа — морально здоровые люди, а я инфантильное эгоистичное существо. Что она снова вынуждает меня оправдываться.

— Почему ты всегда встаешь на сторону Ким, мам? — впиваюсь глазами в непроницаемое лицо. — Почему нельзя хотя бы раз подумать обо мне? Если семья — это главная опора в жизни, то вы с папой с треском провалились.

Мама примеряет печальную улыбку и трогает меня за плечо:

— Ты просто запуталась, милая. Думаю, вам с Кимберли нужно встретиться и все обсудить. Она сейчас переживает тяжелые времена, — делает многозначительную паузу и стреляет бровями, давая понять, кого на самом деле считает виновником этих самых времен. — Мне бы не хотелось, чтобы мои дочери конфликтовали между собой из-за парня.

— У Кимберли бы не было этих тяжелых, по твоему выражению, времен, если бы она не повесила на себя неподъемный вагон лжи. — В голове колоколом грохочет ярость, и я не удерживаюсь от встречного обвинения: — И ты в этом сыграла не последнюю роль, мама, когда поощряла эти нездоровые игрища.

Кажется, я ударила по больному, потому что на долю секунды мама теряет свою привычную невозмутимость: ее фарфоровая маска трескается в гневные морщины вокруг глаз:

— Ты смеешь меня в чем-то упрекать, Тони? После того, как предала родную сестру во имя дешевой интрижки?

Если Ким стреляет пулями, мама не жалеет на меня гранатомета. Я хочу гордо задрать нос и уйти, но ноги меня не слушаются, и глаза безвольно обжигают слезы.

— Тони, — мама протягивает ко мне руку. — Я не хотела тебя обидеть.