Не люби меня

И глупые смертные истово верят в эту сказку, написанную тысячи лет назад. До тех пор, пока не встречаются лицом к лицу всего лишь с одним из знаменитой четверки. С тем, что восседает на рыжем коне, – Войной. Самым ужасным и беспощадным из них. Со всадником, который несет с собой и голод, и болезни, и смерть. Смерть каждому, кто видел её своими глазами. Каждому, кто прикасался руками и чувствовал её запах в нескольких шагах. После войны выживших не бывает. Если только физически. А души, наивные, радостные, живые души, Война отнимает легким взмахом меча. Выскребает их из пустых оболочек, оставляя зияющую дыру там, где когда-то существовал сам человек. Но это происходит не сразу. Не с первой бомбой, сброшенной над головой, и не с первым залпом орудий. Душа умирает гораздо позже, через несколько дней. И гибель – её настоящая агония отрицания и непонимания. До тех пор, пока человек не привыкает к смертям родных и близких, друзей и врагов. До тех пор, пока не впускает в себя Войну, позволяя ему кромсать душу на части. Пока не становится бледной тенью себя самого до знакомства ним. Самым сильным удается со временем, не сразу, переступить через собственную память и научиться смеяться и шутить, жить дальше. Но это состояние, скорее, похоже на затяжную, хроническую болезнь. Болезнь, которая вступает во все свои права в полном одиночестве, под покровом ночи или с первыми лучами солнца, когда ты никому не обязан доказывать, что жив. В том числе и себе. И тогда даже самые тщательно замурованные воспоминания выбираются наружу, и самые сильные из мужчин неожиданно вздрагивают от громко хлопнувшей двери.

Стражники склонились в поклоне, пропуская меня, сканируя прищуренным взглядом местность за моей спиной. Самые лучшие в своем деле, они несомненно чувствовали напряжение, охватившее территорию дворца с моим появлением. Но пока не поступало приказа, я всё еще оставался единственным наследником императора, и поэтому они только сжимали губы в попытке сдержать невольное желание оскалиться, зарычать на врага, проникшего в резиденцию.

– Не скажу, что не ожидал тебя увидеть, Нейл. Наоборот. – Его любимая фраза. Он любил восхвалять свою прозорливость. Император не стал изображать обычную холодную улыбку, глазами указав на кресло напротив себя.

Я остался стоять. Это была наша последняя встреча здесь, во дворце.

Последняя встреча Алерикса Мортифера и Нейла Мортифера. И мы оба знали это. Молча. Глядя друг на друга. Понимая, что в следующий раз один закроет глаза другому. Навечно.

Как только я выйду отсюда… если мне позволят выйти… Так мало времени. Оно тает, словно снег под палящими лучами солнца. И сейчас этим солнцем было напряжение, осевшее на стенах дворца.

– Соскучился, племянник? – Алерикс нетерпеливо склонил голову: – Удостоил своим визитом дядю.

– Пришёл забрать своё, дядя. Своё!

Император вздёрнул бровь, склонившись вперед:

– До тех пор, пока я жив, Нейл, даже этот дворец, в котором ты родился, не может называться твоим!

– Это предложение, Алерикс?

– Испытываешь искушение, Нейл?

Ладони снова сжимаются в кулаки, и император довольно усмехается.

– Я пришёл за Лией, Алерикс. Отдай её мне сейчас…

– Я не отдам её. Да и не думаю, что ты сам захочешь, Нейл, после всего, – бросил спокойно. Словно дал пощёчину, не размахнувшись. – Тебе всегда было присуще определенное благоразумие.

Сейчас я сильно сомневался в его словах. Глядя на ледяную маску, скрывавшую его истинные эмоции. На абсолютно расслабленные руки. И испытывая мучительное желание проехаться по его безразличному лицу кулаком, заставить выразить хотя бы одну эмоцию, показать свою слабость. Так, как показывал её я сейчас. Как бы ни старался удержаться, не позволить сорваться с поводка бушевавшей внутри ненависти. останавливало понимание того, что Лия где-то здесь. И я ни хрена не знаю, каким образом она тут оказалась. Но отлично понимаю, чем может грозить ей моя неподготовленная стычка с императором. Несмотря на настойчивое желание свернуть ей шею, как только увижу, как только задам лишь один вопрос, узнаю, почему? Какого хрена она не попыталась связаться со мной? Почему позволила людям Алерикса забрать себя из нашего дома? Я понимал, что, скорее всего, император заблокировал её… Я понимал, что, скорее всего, грёбаный сукин сын намеренно отправил меня в Низший мир с дипломатическим поручением, чтобы подобраться к Лие. И я как никогда отчётливо понимал, зачем этому ублюдку моя девочка.

Хотя я не исключал и мысли о том, что Алерикс вполне мог угрожать Лие, если она только попробует связаться со мной. Угрожать теми, кого она любит, кто ей стал дорог. И что больше всего раздражало – этим кем-то мог быть как я, так и Мия и даже Лиам. И дело не только в нежелании, неготовности делить её внимание с кем-то из них. Раздражало осознание, что с каждой новой привязанностью Лия становилась всё уязвимее. А вместе с ней и я.

– Великий император так милосердно беспокоится о моих желаниях, что это вызывает определенную тревогу.