Не измени себе

Опять заскрипели тормоза - теперь уже "Запорожец". Оба водителя побежали ко мне, на полдороге остановились. Они увидели крошево моей ноги.

Я протянул к ним руки, попросил:

- Помогите.

Они кинулись ко мне, подхватили, поставили на целую ногу. Вторая ступня болталась как маятник. Я взял ее в руки, чтобы она не отвалилась совсем. Так, поддерживаемый водителями, поскакал к "Запорожцу". За мной потянулась дорожка из крупных сгустков крови.

"Живым... только бы живым до больницы", - думал я.

- В Склифосовского! Быстрее!

Владелец "Запорожца" сунулся в кабину, выпроводил оттуда жену и дочь. Они отошли к парапету набережной, с ужасом уставились на мою ногу.

Шофер грузовика помог мне забраться в машину, мы тронулись.

Перед первым же светофором автомобиль затормозил.

- Дальше! - тотчас сказал я. - Дальше!!!

Мужчина очумело помотал головой, ответил:

- Красный свет!..

- Пусть! Езжайте!!

Двумя руками я сжимал под коленом артерию, от толчков машины моя ступня беспрерывно болталась, с нее обильно текла кровь. Перед моими глазами начали отплясывать тысячи светящихся точек. "Сейчас потеряю сознание..."

Вкатили наконец в ворота больницы. "Приемный покой". Вышли два санитара. Один из них открыл дверцу и поморщился:

- Эк тебя расквасило!

Я подтянулся руками, поставил здоровую ногу на землю, выпрямился. Передо мной все поплыло, я рухнул...

Потом я лежал на холодном столе, на мне длинными ножницами разрезали брюки... Явился дежурный хирург,

- Вы тот самый Буслаев?

- Да. Что будет с ногой?

- Посмотрим, - откликнулся он. - Сейчас трудно определить, посмотрим.

Мне сделали какой-то укол, боль притихла, я надолго прикрыл глаза...

Открыв их, я увидел свою жену и Звягина. Жену била мелкая дрожь, она все время повторяла:

- Митя! Что же теперь будет, Митенька?

Звягин молчал. Он старался сохранить то выражение лица, которое подобает принимать в таких обстоятельствах, но я тотчас уловил в нем другое.

Со своего стола я сказал ему:

- Все правильно, Сережа... Я тебе больше не конкурент... Это финиш.

Он вздрогнул, горячо заговорил:

- Как тебе не стыдно? При чем тут финиш? Ты еще будешь прыгать! Вот увидишь!

Я отрицательно помотал головой, жена закричала:

- Какие прыжки? О чем вы? Жить! Ты только жить должен, Митя!

Вернулся дежурный врач. Он пришел с ведущим хирургом больницы. Оба попросили удалиться жену и Звягина.

Хирург близоруко склонился к моей искореженной ноге, покривился.

- Что? - спросил я. - Отрежете?

Он поднял на меня глаза:

- Отрезать можно было и без меня. - И прибавил: - Наша фирма, товарищ Буслаев, балалаек не делает!

Через полчаса меня повезли на операцию... Жена шла рядом.

- Что ж это будет, Митя? Я боюсь! Митенька!

Перед операционной жена вцепилась в дежурного хирурга.

- Умоляю! Я должна быть там, прошу вас!

Ее впустили...

Меня переложили с каталки на стол, в один миг пристегнули запястья брезентовыми ремнями. Я тотчас испугался этого распластанного, беспомощного положения.

Я повернул голову к жене, сказал:

- Если ты дашь согласие, чтобы мне отрезали ногу, я прокляну тебя... Слышишь?

Она прикрыла лицо руками, заплакала.

- Не смей! - повторил я. - Что бы ни было во время операции. Не смей!

Мне воткнули в вену иглу, в голове пошел туман. Тело начало наполняться сонной тяжестью. Еле ворочая языком, я снова выговорил:

- Не смей... Нога... Нет...

На меня обрушились покой, тишина. Все исчезло.

КАЛИННИКОВ

Меня и в самом деле вызвали в Москву на заседание ВАКа. Не успел я поставить в номере гостиницы чемодан, постучали. Вошел старый знакомый Гридин. Точно закадычный друг, он обнял меня и расцеловал.

- Рад! - заявил он. - Рад видеть вас снова, да еще на белом коне!

Затем Гридин вкрадчиво прибавил:

- А ведь после нашего знакомства всего лишь одиннадцать лет прошло.

За эти годы он располнел, поседел, в его облике появилось что-то львиное.

Мне пришлось показать ему на кресло. Гридин охотно сел, я пошел умываться в ванную. Прикрыв за собой дверь, я сосредоточенно замер, хотелось понять, что означал этот визит.

Гридин не заставил долго ждать. Как только я вернулся в комнату, он с "сердечной" улыбкой объявил:

- Знаете, я ведь к вам с интересным предложением!

- Да, да, - вежливо отозвался я. - А именно?

Он коротко глянул на меня, спросил:

- Вероятно, как и раньше, вам все сразу надо говорить в лоб? Верно?

Я напряженно кивнул. Гридин помолчав, выговорил:

- Имеются сведения, что вопрос вашего лауреатства может решиться положительно. Но при одном условии: вы возьмете себе в компанию еще двух-трех наших людей.

Про себя я подумал: "Как был клопом, так и остался".

- То есть обязательно должна быть группа?

- Абсолютно точно! Группа ученых, которая работала в этом направлении. Поскольку сделали они меньше, вы остаетесь руководителем группы.

Стараясь не выдать волнения, я поинтересовался:

- А что за люди?

Гридин метнул на меня исподлобья взгляд.

- К примеру, я... Шамшурин (Шамшурин был тот самый "поклонник" моего метода, который получил авторское свидетельство, украв у меня самый неудачный вариант моего аппарата). Ну и небезызвестный вам Зайцев. Зайцев, правда, больше для солидности.

- То есть как балласт?