Не девушка, а крем-брюле

– Иди, девочка, – легко подтолкнула Юльку к кухонным дверям Галина Семеновна и заговорила словно с трибуны, обратившись к Гульназ: – Ты для меня как дочь.

– Ну да, – мрачно согласилась с ней Гулька.

– Не «ну да», а «да», – встрял в разговор старший Ладов.

– Мам, ты чего? – Василиса решила перевести огонь на себя.

– А того, – провозгласила Галина Семеновна. – Я конечно, Васька, тебя обнюхивать не буду, – втянула она в себя воздух, – но сразу скажу: какого рожна не хватает тебе и твоей подруге?

– Нам всего хватает, – ответила за обеих Низамова.

– Наверное, не всего, раз тянет на приключения. У тебя, Гуля, вообще родители медики. Наша-то хоть на него могла насмотреться, – кивнула старшая Ладова в сторону супруга. – Дурной пример заразителен. Если отец курит, то почему мне нельзя? А ты-то? Ты-то, дорогуша?

– Теть Галь, – голос Василисиной подруги приобрел особую пронзительность. – Я просто дура. Честно!

Назвать вслух Гульку «дурой» у Галины Семеновны язык бы не повернулся, но выразить свое согласие с выдвинутым тезисом ей очень хотелось и поэтому она себе под нос пробурчала:

– Не без этого…

– Только, пожалуйста, теть Галь, не говорите моим. Я вам за это, когда стану стоматологом, все зубы бесплатно лечить буду. Правда! Отработаю…

– А мне? – снова встрял Юрий Васильевич, раздраженный тем, что мечта о простых жизненных радостях так и не становится былью.

– И вам, – тут же пообещала Низамова. – Золотой пожизненный абонемент.

– Да разве в этом дело? – вдруг снова раскипятилась Галина Семеновна. – Разве в этом? Вон Юля про доверие говорит. А какое доверие? Вот, пожалуйста, вам – доверие. Можно у нас собраться? Можно. Пожалуйста! Собирайтесь, сколько хотите. Никто, между прочим, Васька, из родителей на такое не пошел, только мы с отцом – два дурака. Но я даже подумать не могла! Что моя-я-я-я! Со-о-обственная! Дочь! На моем же собственном балконе будет стоять с сигаретой в зубах.

– Она не стояла с сигаретой в зубах, – встряла Юлька, почувствовавшая, что дело приобретает какой-то незапланированный оборот, а ведь впереди было еще два этапа дознания: выбитый в туалете косяк и прикрытый скатертью Вихарев. – Это я.

– Мы, – с готовностью добавила Гулька.

– Да какая мне разница! – в голосе старшей Ладовой зазвучали слезы. – У вас свои родители. Но моя дочь! Моя-я-я дочь! И такой удар в спину.

– Да что я сделала-то, мам?! – не выдержала Василиса. – Ты меня так чехвостишь, как будто я преступление какое-то совершила. Ну хочешь, понюхай меня! Дыхнуть даже могу, – рискованно предложила она матери, рассчитывая на известное благородство Галины Семеновны.

– Ни за что! – гордо отказалась та и победоносно посмотрела на мужа: – Я ни за что не буду опускаться до этого.

– Правильно, Галь, не опускайся, – поддержал ее Юрий Васильевич, пытаясь сократить дистанцию между мечтой и действительностью. – Давай, в честь примирения. И дело с концом!

Галина Семеновна от этих слов поперхнулась и тяжело дыша уставилась на супруга.

– Как-то ты это, Галь, смотришь на меня странно, – с Ладова постепенно начал спадать хмель. – Недобро как-то. Не по-человечески.

– Моя мама точно так же, – бросилась на выручку ладовскому отцу Гулька, но Галина Семенова смерила ее таким взглядом, что та быстро заткнулась.

– Да делайте вы что хотите, – махнула рукой старшая Ладова и, резко отодвинув разграбленный стол в сторону, плюхнулась на диван.

– Сво-о-о-олочь! – заорал потревоженный Вихарев, как-то по причине сна не заметивший, что праздник давным-давно подошел к концу и что он не у себя дома.

– Кто-о-о-о это-о-о-о?! – схватилась за сердце Галина Семеновна, и перед глазами пронеслась вся ее бесполезная, в сущности, жизнь.

– Мама, – схватила ее за руку Василиса и зажмурилась. – Это же Вихарев.

– Какой еще Вихарев? – На Галину Семеновну нашло какое-то помутнение, что и понятно: в собственном доме ее так громко сволочью еще никто не называл.

Напуганный Василисин одноклассник забился в угол дивана и закрыл локтем глаза, потому что перед ними поплыли картины жестокой расправы, причем в нескольких сериях. Он, разумеется, ничего не помнил ни про выломанный косяк, ни про отказ Тюрина взять его с собой. Но про то, что он находится ночью в чужом доме, не совсем, так сказать, в нормальном состоянии, да еще и покрыв «сволочью» какую-то тетку, он оказался способен подумать за эти несколько секунд трагического пробуждения.

– Ну-ка, Галя, отойди, – насупился Ладов и двинулся в сторону найденыша. Серый на приближение хозяина дома отреагировал молниеносно, закрыв голову руками.

Этот жест не ускользнул от глаз Василисиных родителей, они переглянулись, а Галина Семеновна прижала ладонь к губам и с ужасом посмотрела на дочь.

– Я просто не успела тебе сказать, – прошептала ей Василиса, и правда не собиравшаяся утаивать правды.

– Теть Галь, – бросилась к ней Низамова. – Правда, Васька не врет. Мы хотели вам все рассказать сами, просто не успели. Его нельзя было домой отпускать такого.

– Какого? – выдохнула Галина Семеновна и оглянулась на напуганного Вихарева.