Не было бы счастья…

— Да что ты, Тимофеич! Ей уж годков десять, не меньше. Ишь складненькая какая. И ножки-то же ровные, как у батьки, — осёкся и замолчал: не сболтнул ли лишнего?

— Ой точно! — как ни в чем не бывало продолжала Лизавета. — Гляди, косища-то какая! Вот сразу скажу: волос сильный, гляди, блестит на солнце-то!

— Батюшки-светы! И как ей намывать-то волосья? — вскидывалась бабаня. — Поди, замучаешься, вот ровно как Тонечке с сызмальства два ведра воды грели, чтобы голову помыть.

Антонина машинально поглядывала на своё отражение в серванте и поправляла волосы. В одиночестве она и так разглядела каждую черточку Валину, и уж толстую косу подавно, и никакого сходства не обнаружила, разве что густота волос. И рослая эта девочка хоть и перестала вызывать антипатию, но любви и родственных чувств однако тоже не вызвала. Ребёнок как ребёнок, на свою мать не похожа, и то хорошо.

— Я чего сказать-то позабыла, — внезапно и вроде не к месту воскликнула сестра. — Лидка-то родила вроде мальчика, что ли, и на второй день сбежала. Прям из больнички смылась.

— Да как же это? — расстроенно проронила бабаня. Такая новость, а узнала только сейчас. Мысль, что её опередили, чуть не до слёз расстроила. — И что ж, ребёнка обратно бросила прям в больнице?

— А, — поморщилась Лизавета. — Да когда ей дети-то были нужны. Говорят, в окно ночью вылезла, и след простыл. В ночнушке и больничном халате, стыда нет! А дитё теперь, конечно, в сиротский дом, как положено.

— Вот уж диво дивное, — насмешливо и равнодушно протянула Антонина. — А то все ждали, что по-другому случится, смех да и только. Ну теперь пацанёнку этому подождать маленько, может, найдётся мужик-лопушок сердобольный, что его своим признает и повесит на шею. Уж чего-чего, а наивных дурачков всегда хватает.

И после этой фразы, брошенной вроде про чужие дела, родня вновь притихла и поскучнела. Оказалась-таки Тонечка упёртой до самой невозможности. И на беду Олег оказался похожим на мать, а не взял себе отцовский характер мягкий и покладистый. И что ж за любовь такая мучительная оказалась у сына и матери, что вместо нежной радости несёт одни страдания. И откуда взялись эдакие страсти в простой семье, что и живёт-то даже не в большом городе, а в самом что ни на есть обычном посёлке, каких вокруг Москвы и считать замучаешься. И тянется как резина старая, что уже от времени покоробилась, глупое и ненужное упрямство. Антонина ждала, когда придёт сын и повинится и жалобно попросит, чтобы простила и приняла его с Валей. Тогда, конечно, она непременно это сделает и даже не упрекнёт ни разочка, что так долго её мучил. А Олег ждал, что мать сама явится как по волшебству на пороге их с дочкой комнаты и ласково скажет, что не дело семье друг от друга шарахаться. И прослезившись, обнимет девочку и на сына взглянет с любовью и восхищением, как раньше. А Валюшка наконец получит-таки звание «Тонина внучка». И невдомек ни матери, ни сыну, что заманчивые сцены воплотить в жизнь легче лёгкого, если бы хотя бы один из них пальцем пошевелил.

Часть четвертая

И шла жизнь у каждого своя и хватало в ней забот, чтобы отвлечь себя от мучительных размышлений, а тем более жалоб. В глубине души Олег даже гордился, что сумел наладить всё по-правильному, как у людей. Хотя имел полное право дать себе слабину, потому что стал одиноким отцом. А вот не раскис, не превратился в жалкого мужичонку, и дочка растёт не убогой сиротой, а вполне себе прилично. И одета, и накормлена, и всё-то у неё есть, что положено, а иногда и получше, чем у других детей, что растут в полной семье. И нет на ней печати убогости, что провоцирует окружающих пожалеть и скоренько отойти подальше туда, где всё хорошо. И не оказалась она тупенькой, как прочили в детском доме. Вон грамот и вымпелов собрала не меньше, чем у отца. Значит, сумел воспитать как положено и без матери, и всемогущей бабушки. Закончит дочь восемь классов и непременно отправится в техникум или училище. Что в школе-то десять лет сидеть, мозги сушить наукой? Пусть лучше сразу профессию получит, что всегда выведет её в люди. А там, может быть, и Олег вплотную займётся личной жизнью. Или не займётся, будет лучше помогать Вале устраивать свою жизнь и дожидаться внуков.

Олег гнал машину в гараж, ехал не торопясь — дорога свободная — только раздражённо посматривал на грузовик впереди, что вёл разгильдяй какой-то. Железные трубы подпрыгивали и грохотали на всю улицу. Хоть бы закрепил как надо, придурок рукожопый! Того гляди рассыплются как макароны из дырявой пачки. Осторожный Олег стал намеренно отставать и притормаживать. Пусть уж наконец скроется на перекрестке эта дребезжащая таратайка. Хотел уже взять чуть левее, чтобы не двигаться в хвосте грузовика, но водитель таратайки резко затормозил перед светофором, и несколько труб всё же соскочили и понеслись прямиком на машину Олега со скоростью стрел, выпущенных из лука. В первый раз подвела реакция — ничего не успел — и два простых куска железа пронзили чистенькую блестящую волгу словно шампуры.