Не было бы счастья…

С тех пор как муж и вовсе перестал приходить домой даже на короткое время вроде как дочку проведать, Лида и мать поняли, что вся затея с удачным браком потерпела крах. Нинка в сердцах кричала, что пострадали они за свою доброту! Садить, садить надо было бугая чёртова! Вот бы Тонька хвост-то поджала, бегала бы с передачками в колонию как бобик. И с доски почёта её морду откормленную враз бы поснимали. Какой уж почёт, если сыночек родной за разврат сидит. Лида накидывалась на мать. Дура старая, мозги пропила совсем! Зачем, на кой пихала её замуж? Да лучше бы стрясла денег с проклятой свекрови, можно было на эти деньги и аборт сделать и барахла накупить. Нет ей, видишь ли, мечталось в родню набиться к Тоньке Князевой. А теперь что? Да лучше бы Олег и впрямь в тюрьме сидел, а Лида вышла бы жертва безвинная, а не брошенка с ребёнком. Вот радости в посёлке и районном центре. Пальцем станут на неё показывать, за спиной шептаться: мол, её мужик бросил и не кто-нибудь, а Князевский сынок. И всё вышло, как хотелось свекрови, а мать вновь осталась в дураках со своими советами. Уж если у тебя мозги курячьи, так не суйся к дочери. Она, Лида, и то оказалась умнее. Муж придурочный так набрался, что даже не понял, что вовсе не первым был.

Фразу эту Лида выкрикнула в сердцах спьяну и от злобы громким и визгливым голосом. Чем заставила жену бабаниного квартиранта, вешавшую во дворе бельё навострить уши. И когда тётка Варя явилась за квартплатой, Вера шепотком вроде как по секрету и даже порозовев слегка, словно от смущения, бабане всё доложила. Старуха аж подпрыгнула на стуле. Заметалась, сунула деньги за пазуху, даже не пересчитав по своему обыкновению, и бросилась из дому. Бабаня неслась по улице с такой скоростью, что, пожалуй, и в молодые годы так не скакала. Уже подбегая к дому, спохватилась, что Тонечка ещё с работы не пришла, а терпеть и нести в себе такую новость старуха была не в состоянии, что делать? И даже не присев на лавочку отдышаться и передохнуть тётка Варя кинулась в парикмахерскую к Лизавете. Вбежала и только рот смогла открывать, как рыба, взмахивая руками. Племянница не на шутку встревожилась, тотчас отправила клиентку под колпак — вроде волосы ещё не просохли — и потащила бабаню в подсобку, где обедали мастера.

Старуха осушила огромную кружку воды, обтёрла тыльной стороной сухонькой ладошки губы и свистящим шёпотом бросила:

— Горе-то какое, Лизонька! Шалава-то эта Лидка ребятенка-то нагуляла ещё до Олежки!

— Е… — разразилась племянница длинной лихо закрученной тирадой, оканчивающейся загадочной фразой: «через забор».

Вскоре Лиза отпросилась с работы и, подхватив бабаню под руку, припустилась к дому сестры. Старухин чумовой марш-бросок и поспешное бегство с работы Тонечкиной сестры не заметил только слепой. Любопытная уборщица баба Клава, что сразу унюхала перспективную сенсацию, как только старушонка возникла на пороге, подхватив швабру, занялась срочной уборкой в аккурат у двери в подсобку. И после ухода Лизы уже вся парикмахерская дивилась и возмущалась, как ловко шалопутная девчонка обула Князевского сына. Вот беда так беда, а он-то дурачок поверил и женился. И хотя всем было ясно, что развод лишь дело времени, сам факт позорного обмана не давал покоя. К обсуждению подключились даже малочисленные клиентки парикмахерской. Вот стерва! Совсем стыда нет, это откуда такие девки берутся? Так она может с парнями путалась ещё когда ещё и семнадцати не было? А Вырикова, хороша пьянчужка проклятая, не уследила за дочкой, а как живот на нос полез, так всё на Олега и свалили! Ну задаст им Тоня Князева жару, пожалуй, ради такого можно пропустить очередную серию про Штирлица, тут кино будет поинтересней.

Сама Антонина восприняла известие спокойно. Во всяком случае виду не показала. Голову вскинула и, прищурив глаза, процедила:

— А я так и думала, тут и к бабке не ходи. Разве от Олежки такой невзрачный ребёнок бы народился? Он у нас парень видный, а девчонка чисто сорняк, ни рожи, ни кожи.

— Вот истинный Бог, не одной черточки! — закивала бабаня. — Я и сама подивилась, когда он малую в дом притащил. Гляжу, батюшки-светы, вроде как подкидыша принёс. Не евоная это дочка, как пить дать.

— Нет, ну Вырикова-то поганка, шелупонь ханыга! — кричала Лизавета. — Небось наперёд знала, что дочка лярва гулящая, так подкараулила все ж таки самого порядочного парня. А наш-то дурак честный и попал, словно кур в ощип, — она неожиданно замолчала и вдруг расплакалась, уткнувшись в костлявое бабанино плечико, прикрытое неизменной шалькой.