Не было бы счастья…

То, что сын нашёл себе женщину, Антонина поняла сразу по ей одной ведомым признакам и мелочам. То ли взгляд у сына стал безбрежно спокойный, то ли движения стали более плавными, словно с ленцой как у сытого кота. И не зная, не видя даже мельком этой таинственной женщины, Тоня прониклась к ней симпатией. Не так, конечно, чтобы на стенку полезть от радости. По её мнению, идеальная невестка не могла существовать в принципе и неизвестно ещё, насколько сын увлёкся. По крайней мере, в разговорах из женских имён проскальзывает только жена начальника. Стало быть, для себя он ещё не решил, но хотя бы за то, что незнакомка вбила осиновый кол в отношения с паршивой шелупонью Лидкой уже достойно того, чтобы испытывать к ней благодарность. Сама Антонина с сыном никогда разговор о семье не заводила, держалась так, словно ничего не было: ни свадьбы, ни ребёнка, но если она держит нейтралитет, не значит, что надо затыкать рот сестре или бабане. А те старались вовсю. Лизавета с намёками и недомолвками, старуха тётка в открытую с обязательными подробностями, подчас выдуманными для пущей убедительности. Обе понимали, что Тонечка негласно одобряет их и поддерживает.

— Вот мне одна женщина вчера рассказывала, — начинала Лиза. — У ней сынок на сухогрузе, морячок, в общем. Так невестка, говорит, любо-дорого! Скромная, головы лишний раз не подымет, живут со свекровкой, как два голубя, пока муж значит в плавании. Чтобы глянула на кого — ни в жисть. С работы — домой шмыг и по хозяйству хлопотать. Уж даже свекровь говорит, что ты, мол, молоденькая, сидишь, киснешь, сходила бы в кино с подружками. А та ей отвечает, что вы, мама? Если только с вами, то пойду.

Олег наклонял голову, стараясь скрыть усмешку. Тётка плела наспех сочинённый рассказ про ангелоподобную девушку. Он даже на минуту представил себе стройную блондинку с косой и книгой в руке, как на плакате в райкоме комсомола.

Бабаню на такие изыски не хватало. Она внимательно выслушивала и, тотчас отерев морщинистые губы, всплёскивала сухонькими руками и, согласно кивнув, вступала в разговор:

— Вот как у хороших-то людей в семье случается! А ведь бывают девки такие шалавы, прости меня Господи, что при живом муже гуляют, словно у них зуд какой в одном месте. И ведь таким нипочём, что дитё малое на руках, и мужнина родня под боком, всё нипочём. Людей хоть бы постыдились, если родного мужа не совестно.

Олег прекрасно понимал, что говорится всё с расчётом на него и с молчаливого материного согласия, но его действительно совершенно не трогало всё, что творится в его бывшей семье, особенно теперь, когда появилась Галя. Кажется, застань он Лиду в объятиях другого, уж в драку точно бы не полез. Пожалуй, даже не задумался об ущемлённом самолюбии. Ведь это значило бы, что он ревнует, следовательно, что-то чувствует к жене.

Антонина зорко следила за его реакцией и удовлетворенно вздыхала: ну всё, конец, сын хоть сейчас готов документы на развод подать. Единственной помехой для счастливого завершения дела стал отец. Ну не дурак? Каждый раз не к месту вспоминает о внучке. Ну ведь всё уже сделано, до последней капельки продумано, чтобы не оставить врагам ни малейшей лазейки и случайного козыря. Даже деньги Олег по совету тётки отправляет почтой. Этот хитрый ход, как всегда, подсказала юрист Дина. Если надумает разводиться, поди докажи, что платил, стрясут кроме алиментов задним числом за каждый месяц. А так вот пожалуйте, квиточки все на руках. А Генка как дитя неразумное, стоит сыну в кои веки приехать, так начинает россказни, что видел Валюшку во дворе яслей да как она выросла и что делала. Нарочно, что ли, шастает в ту сторону? Подросла и ладно, все дети растут, то же невидаль.

Но к радости Антонины, Олега напоминания о ребёнке тоже оставляли равнодушным. Он мог с улыбкой по полчаса рассказывать, как возил на матч генеральского Никитку, а тот упросил остаться «поболеть». И как это ловко получалось у такого маленького парнишки обходить соперников покрупнее?

Мать слушала, переспрашивала что-то, всем своим видом показывая, что вот мальчик Никита — тема гораздо более интересная, чем собственная внучка, которая кроме как ходить вечной замарашкой больше ничем не примечательна.