Не было бы счастья…

Олег продолжал гладить её по голове, по плечам, что-то бормотал покаянное. Кажется, зареви она в голос, так он и на колени рухнет и руки начнёт целовать. Вот придурок! А Лида-то думала, что муж стал настоящим мужиком без соплей и занудства. Запершись в ванной вроде как душ принять и мысленно усмехнувшись безутешному виду Олега, Лида включила воду посильнее и, прикрыв глаза, погрузилась в более волнующее, чем плюха от муженька, воспоминание. А всё-таки этот Лукашин — наглец вообще нахальный. Конечно, он симпатичный и не рассусоливает, как Олег. Она сразу поняла, что понравилась. Коля Лукашин кругами не ходил, за столом подсел сразу к Лиде. Никакой Светки с забором и в помине не было. Светловолосый парень с густыми усами, словно пенящимся над губой, по-хозяйски взял её за руку и потянул за собой. Ну и ладно, что всё произошло быстро возле развалившейся церквушки недалеко от станции под грохот проезжающих электричек. Без лишних нежностей и долгих уговоров. Молча, грубо, но по-Лидиному жгуче и страстно. Такого она ещё не испытывала. Куда там Олегу. Слюнтяй, одно слово. Небось сорок раз огляделся бы по сторонам, нет ли посторонних да ныть бы начал, что, мол, место неподходящее. Ещё бы и рожу состроил, как раньше в их с матерью доме, брезгливо оглядывая постельное бельё сомнительной чистоты. Да ну его! И Лида, томно вздохнув, вновь перебирала в памяти страстную сцену.

Олег не смог заснуть до утра, он вставал, выходил в кухню, курил, сидя возле открытого окна, возвращался в комнату и покачивал кроватку с дочкой, хотя девочка и так спала. Разглядывал спящую жену. В лунном свете её лицо без косметики казалось совсем девчачьим, будто она Валюшке не мама, а старшая сестра. И Олег ещё острее чувствовал себя преступником, тварью по отношению к маленькой и беззащитной Лиде.

Измученный тяжёлыми мыслями и не зная, как загладить вину, он махнул на всё рукой. Теперь он считал себя не вправе делать жене замечания и повышать на неё голос. Лида восприняла это по-своему. Ну точно, размазня тряпка! Нормальный мужик стал бы допытываться, кто был на злополучных именинах, почему допоздна сидели и все такое. И после должен был бы играть в молчанку, сурово хмурясь. А этот ходит, словно она его с бабой застукала. Мать едва со стула не грохнулась с хохоту. И впрямь зятёк — дубина дубиной! Да уж, ловко его дочка обвела. Вот жалость, что Тонька не знает! Царица, етить-колотить! Нинка червонец бы отдала без всякой жалости, только чтобы сообщить этой барыне, что, мол, её сынок рогами о дверной косяк задевает. И Лида с матерью вновь хохотали, подмигивая друг другу. Дочь — горделиво с победным взглядом, а Нинка — язвительно с ухмылочкой.

Лида старалась воспользоваться ситуацией по максимуму. Теперь она демонстративно уходила, собираясь прямо при муже, придумывая лишь очередной повод. То именины у Ксенькиной бабки, то Светка позвала в кино, то вроде женщина там одна соседка сапоги продаёт Ксеньке. Не подошли, может, подойдут Лиде. Конечно, легче всего было уходить днём, пока муж на работе. Валя отправлялась к матери до её прихода. Зинка за ребёнком присмотрит. Главное, чтобы наглый Лукашин не заставлял себя дожидаться, томительно расхаживая вдоль станции и шмыгая в тень деревьев, если на перроне оказывался кто-нибудь из знакомых. Иногда Николай попросту не приходил на свидание и даже не думал извиняться. У Лиды муж есть, вот пусть на него и шипит, а он парень свободный и может поступать как ему вздумается. Если не нравится, так и вопросов нет — скатертью дорога, на ней свет клином не сошёлся. Лида злилась, страдала, и это страдание заставляло её ещё больше привязываться к грубоватому Лукашину. Вот дура-а-а, и зачем она связалась с Олегом. Ещё и радовалась, как ненормальная, что замуж взял. Она же не любила его, ну ни единого дня не любила. Польстилась, что собой видный и семья богатая. Хотелось досадить посёлковым, что так нерадушно отнеслись к их семье. Олег был проводником в мир, что стоял на ступень, а то две выше, чем их жалкий мирок. И если бы не ребёнок, то Лиде не видать и Олега. Почему, ну почему одним всё валится с неба, как свекрови, а таким, как её мать, достаётся только презрительный шепоток за спиной! И Лида начинала мысленно обвинять семью мужа во всех своих неудачах. И каждое свидание с Лукашиным заставляло её проникаться к мужу насмешливым презрением. Словно каждый раз она наносила страшный урон Олегу, а через него и распроклятой свекрови.

Лизавета старательно укладывала волосы генеральше. Седину ловко удалось закрасить, теперь завивку сделать. Элла Александровна была дама разговорчивая, но при этом любила и чужие истории послушать внимательно, вдумчиво, чтобы потом непременно своё веское мнение изложить.

— Ну как там, Лизочка? Три волосины в пять рядов? — с фальшивой грустью произнесла она.

— Ой, да вам ли жаловаться, Эллочка Александровна! — угодливо подхватила Лизавета. — Волос у вас тонкий, но послушный, с ним работать легко!

Довольная генеральша скосила глаза в зеркало, к которому сидела вполоборота, и продолжила беседу.