Не буди девочку! До утра...

— Отец Авель? — подросток не скрывал изумления, но поспешно отступил в сторону.

В избе полыхала печь. К ней и поднесли полуживого отца Авеля.

— Где? — первое, с трудом вылепленное им слово. В ответ последовал взмах рукой — в потолок. — Неси! — Юрочка повиновался.

Когда поднимались на второй этаж, раздался вой: заголосила бутылочка обиженного плотника. Монах счёл это дурным предзнаменование и хотел наложить на себя крестное знамение. Однако рука не повиновалась.

«Эмми рассердится! Все её труды насмарку…»

А дальше мысли стали лениво цепляться друг за друга. Но верховодила одна: «Повторный инсульт… Повторный инсульт…»

Васёк вошёл первым.

— Соломка, к тебе пришли.

— Отец Власий?

Мальчик бросил вопросительный взгляд на отца Авеля, а тот поднёс палец к губам.

«Какая разница?»

Собственная мысль показалась крамольной. Развивать её не было возможности, потому что больная заговорила, глядя перед собой.

— Я боялась… Не успеете. — И тут отец Авель почти физически увидел вздох. Казалось, из самой глубины лёгких.

Юрочка усадил подопечного на стул.

Женские глаза — точно осколки лунного света, на в провалах щёк-темнота.

— Смерть забирает меня. По кусочкам.

Правая рука по-прежнему не слушалась, и он задействовал левую. После нескольких попыток и Юрочкиной помощи (дошло до келейника, что следует придвинуть стул к ложу больной) ему удалось коснуться лба больной. «Стылый!»

— Мама приходила! — Горло дёрнулось, как при затруднённом глотании.

— Что говорила? — отец Авель сам удивился вопросу.

— Бранила.

— А ты?

— Повинилась.

— В чём?

Губы сомкнулись и стали похожи на шрам.

— Соломия! Ты призналась покойной матушке?

Белые, точно алебастровые руки вытянулись вдоль туловища, открывая тёмное пятно от инъекций. А самозваный отец Авель прикидывал, как лучше воззвать к светлой стороне отходящей души.

— Милая, скоро освободишься! — Он услышал свой голос как будто со стороны. — Облегчи душу.

— Мама тоже говорила…

Лёгкая испаринка выступила на лбу.

— Что случилось на теплоходе? — задал вопрос исповедник.

— Плохое.

— Что именно?

— Украла… — ответ скорее угадывался по движению губ, чем слышался.

— Ты просила вернуть?

Больная закрыла веки.

— Не надо мучить её! — шагнул к монаху Васёк. Но Юрочка преградил ему путь.

— Как она упала за борт?

— Не знаю.

— Ты толкнула?

— Я не хотела. Она сама напросилась. — Здесь голос обрёл прежнюю силу.

— А потом?

— Книги там не было! Она…правду…

Больная закашлялась.

— Соломка! — Имя эхом отлетело от потолка и растеклось по стенам. — Я принесу тебе морса! — Васёк кинулся вниз.

Рука поднялась и повела перед собой.

— Обилается! — прошелестел Юрочкин рот.

«Обирается. — согласился отец Авель. Одна из народных примет скорого перехода».

Он понял: надо спешить.

— Раба Божья Соломия! Каешься ли ты в том, что погубила невинную душу?

Ответом было сиплое клокочущее дыхание.

— Концается!

Метнулся Васёк с чашкой.

— Соломка! Попей.

Но Соломка была уже далеко.

Отец Авель совершил полагающийся обряд. Крестился он левой рукой. Правая безжизненно повисла вдоль туловища.

А потом наступила тишина.

Василий сидел подле застывшей навсегда сестры. Отец Авель коснулся его безвольно опущенных плеч, ища и не находя приличествующих случаю слов. Выручило урчание автомобиля. Это приехал сам родитель в сопровождении священника Власия из старообрядческой общины Архангельска. Вновь прибывшие молча поклонились, а отец Авель и его спутник, уступив им место у смертного ложа, поспешили восвояси.

Метель утихомирилась, но было так темно, что чёрное облачение отца Авеля сливалось с беспросветным фоном ночи, и казалось, что его без единой кровинки лицо парит в воздухе само по себе.

Похрустывал снег под подошвами. «Как накрахмаленное мамино бельё», подумал отец Авель, изо всех сил цепляясь одной рукой за Юрочкину шею. Боль сфокусировалась теперь за правой глазницей.

ОТЕЦ АВЕЛЬ СТАВИТ ТОЧКУ

Главной проблемой встречи Нового года стало отсутствие Снегурочки. Прежде эту роль выполняла Светлана Беспоповцева, и хотя кандидатуры на замещение имелись, всякий раз находилась причина, по которой та или иная претендентка не могла достойно выполнять свою миссию. Вконец присутствующие на заседании педколлектива так утомились, что готовы были принять любое предложение. Тут и подал голос до того хранивший молчание новый руководитель клуба «Юный краевед»:

— Аня Палкина стала настоящей красавицей!

Все воззрились на отца Авеля, недавно поднявшегося с одра болезни.

— Девочка — беда? — вздёрнутые брови Надежды Степановны, казалось, вот-вот сольются с причёской. — У неё отвратительная дикция! — Никто на это не возразил, и Колдомасова поспешила завершить собрание.

Педагоги стали расходиться, а отец Авель вынужден был задержаться. Юрочка опаздывал. Видя это, зауч пригласила иеромонаха к себе.

— Попейте с нами чаю!

— Наверное, я опрометчиво сегодня поступил… — удручённо произнёс отец Авель, подкатывая к накрытому столу.

Колдомасова предприняла попытку улыбнуться:

— Вы теперь полноценный член нашего коллектива и имеете право на своё мнение!

— Как ваше здоровье? — сменил тему присутствовавший в кабинете Сан Саныч.