Не буди девочку! До утра...

Мальчик стоял потупившись.

— Ты хотел снять подозрение? Так ведь? — не отставал отец Авель.

— Отстаньте от него! — голос сестры зазвенел натянутой струной, а глаза сверкнули антрацитом. Ну вылитая бабка Евстолия!

ВЕСТОЧКА ИЗ КОЛОНИИ

Озноб пробирал бывшего настоятеля. Кровь всё медленнее текла по сосудам. Не спасали и носки из козьей шерсти.

— Болезнь осенняя-либо долгая либо последняя! — провозгласил отец Авель, когда его навестила фельдшерица со своей неизменной капельницей.

Не говорите глупостей! — осекла его Эмилия Сергеевна.

— А это не я. Так говаривали ваши земляки.

— Когда это было? — не сдавалась медичка. — При царе Горохе?

На этот раз вена нашлась быстро, и Эмилия Сергеевна, не без элегантности скрестив ножки, устроилась на своём обычном месте у окошка.

— Что нового в подлунном мире? — спросил её больной.

— Беспоповцевы зимовать в Таракановке собрались.

— По какой такой надобности?

— Не могу ничего сказать на этот счёт, — женские губы поджались, словно демонстрируя крепость произнесённых слов. А страческого слуха коснулся дребезжащий голос келейника:

— Юлоцка знат! Соломка хволает!

— Откуда знаешь? Сорока на хвосте принесла?

— Налод говолит!

Отец Авель собрался было урезонить послушника, но вместо этого велел Юрочке отправляться в оранжерейку и попросить у келаря цветов. Юноша отставил в сторону свою поделку и отправился выполнять поручение. В келье воцарилась тишина. Надо полагать, она подействовала на женщину угнетающе, ибо по прошествии нескольких минут та прервала её ни к чему не обязывающим замечанием:

— Хорошая семья — эти Беспоповцевы…хотя и сектанты. Их матушка Светланку в нашем фельдшерско-акушерском пункте рожала. Сама кротость и терпение. А вот дочка вышла побойчее. Но тоже добрая. Это она Лариску ко мне привела, когда ей совсем поплохело. — В этом месте Эмилины глаза затуманились. — У меня тогда коза Райка вздумала ягниться. Старушка вздохнула и выдохнула: — А с вами первый удар случился.

«И как коза Райка сочетается с моим инсультом?» — с досадой подумал больной, но счёл за благо помалкивать. А взгляд фельдшерицы снова сфокусировался на пациенте.

— Нет, не могла я оставить Райку — вот так, без помощи. Это, конечно, нарушение инструкции, но…

Послышались шаги — в келью вплыл букет из огненно-алых георгин.

— Ах! — всплеснула руками Эмилия Сергеевна.

— Это вам, Эмилия! От нас с Юрочкой!

Старушка зарделась… ну как эти самые георгины, и ещё некоторое время ушло на уговоры принять подношение.

— Да что народ-то скажет? — смущённо вопрошала медичка.

— А мы ему обёрточку сделаем! — предложил отец Авель. — Замечательная маскировка выйдет!

— Не надо мне вашей обёрточки. Всю красоту помнёт!

На этом и сошлись. Сразу после ухода фельдшерицы больной погрузился в сон.

Его разбудил стук двери. Вошедший Юрочка протянул конверт.

«Неужели от Ниночки? Давненько не получал он от неё весточки. Дай Бог памяти…»

Но вспоминать дату прошлого послания отец Авель не стал, вместо этого истончившиеся до прозрачности персты ухватили прямоугольник и поднесли к глазам. Нет, это не Ниночка. Её замысловатую вязь он узнал бы сразу. Может, неувязка какая вышла? Никаких других корреспондентов у отставного настоятеля не имелось. Он скользнул по адресу. Всё верно: село Таракановка, Свято-Ферапонтовский монастырь. А вот с адресатом нелепица какая-то. Ни тебе фамилии, ни имени, а просто: «Отцу».

Надо полагать, это обстоятельство вынудило ведавшего почтой келаря растерянно чесать в затылке. Судя по утратившему белизну конверту, оно переходило от одного «отца» к другому, а после того, как подверглось вскрытию и прочтению, достигло рук отца Авеля.

«Чепуховина какая-нибудь!» — решил тот и положил корреспонденцию на прикроватную табуретку. Однако поворочавшись с боку на бок и не найдя комфортного положения, он вновь обратил взгляд на конверт. Обратный адрес: Пукса — озеро, ИТУ.

Весточка из исправительно-трудового учреждения не может быть пустяковиной, и отец Авель нацепил на переносицы очки — с настолько разболтанными продолжительной эксплуатацией дужками, что они перечеркнули лицо сикось-накось.

Плохо слушающимися пальцами он открыл клапан конверта и извлёк один-единственный листок.

Отец!

От этого обращения адресата проняло, что называется, до мозга костей, но он постарался обратить всё в юмор. «Хорошо ещё, что не папаша!» Однако это не помогло. Перед глазами возникла парочка тараканов и начала делать крайне непристойные движения. Насекомые поселились в его глазницах с того момента, как он едва не сверзился с обрыва, и напоминала о себе всякий раз, когда душа его приходила в смущение.

— Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного и помяни в Царствие Твоём Небесном! — проговорил он, и сунул листок келейнику. Заскорузлые Юрочкины пальцы расправили его и… повисла долгая пауза. Она медленно опускалась на их напряжённые плечи, и до навострившего слух отца Авеля дошло: парнишка-то неграмотен.