Не буди девочку! До утра...

— Вознаграждение нам не нужно! — Здесь трубку, по всему видать, перехватили, потому что в разговор вступил голос низкого тембра, скорее всего мужской. — Дело это тёмное. А светиться мы не желаем.

— Но погодите…

— Пи-пи-пи… — жалобно отозвалась трубка.

ПОЧЕМУ СОВРАЛ ВАСЁК?

А ведь библейский Бог тоже эволюционирует. Подобно своему творению-человеку. На первых страницах Писания это довольно примитивный дух, гневающийся на людской род по пустякам. Затем мрачный диктатор, истребляющий целые народы. И наконец милосердный Отец, посылающий в мир Христа. Господи, прости мя, грешного! Прав отец Савва. Я еретик.

Его мысли прерывает приход Эмилии, которая с порога объявляет:

— Последняя капельница. Больше к вам не приду!

— Мне будет вас не хватать, Эмми!

— Опять вы за своё! Эмилия я!

— Я не забыл. Но Эмми тоже неплохо звучит.

Больному виден сухощавый профиль медички. Время от времени по нему пробегает тень не то тревоги, не то сомнения.

«Переживает, что теряет сноровку!»

— Эмилия! У меня стариковские вены. В них трудно попасть.

— Дело не в них, а во мне!

Больной намеревается сообщить, что понимает её как никто, но вместо этого спрашивает:

— А что нового в подлунном мире?

— Да ничего хорошего!

Судя по всему фельдшерица сильно «не в духах», как выражаются в Таракановке. Отец Авель предпочёл бы оставить этот факт без внимания: пожелает-сама поведает.

Сказалось ли действие заключительной капельницы или дело в чём-то другом, но в тот же день больной вышел на солнышко.

Подарок Эппельбаумов тоже оказался на высоте, и селяне вновь уверовали в немецкое качество.

Сразу за воротами мелькнула знакомая красная панама. На этот раз в обществе какой-то дородной дамы в кардигане.

— Неужто не признали! — завибрировал в воздухе девичий голос. — Это ж мамка моя!

— Лариса? — отец Авель с изумлением вглядывался в отечное лицо. — Как ты поправилась, однако… во всех смыслах.

— От хорошей жизни, батюшка, раздобрела! — усмехается Лариса. — На всём готовеньком жила. Чего ж не поправиться?

— Ну и славно! — улыбается в ответ отец Авель и разворачивается к Марине-Хэппи. — А где же, деточка, твой котик…этот… как его?

— Гулёна! — приходит на помощь старику девушка. — Кот по своим делам отправился. На то он и Гулёна.

— А помнишь, ты как-то упомянула, что он и умный вдобавок. Дорогу домой сам находит.

— А как же? — всплеснула руками Маринка-Хэппи. — Он ведь, бедолага, и по суху и по воде ко мне добирался.

— А как же так, деточка, получилось?

— Гулёну моего прежде по-другому звали. Сейчас уже не упомню как. Этого кота Светлана Михеевна своей жиличке подарила. А он, видно, заскучал и решил вернуться к мамке своей. Её Мурёнкой кличут. Её Анфисе Павловне на жительство определили, пока хозяева в Москве будут жить. А эта Мурёнка возьми да и…

— Погоди-погода, деточка, ты мне про Мурёнкиного сыночка Гулю расскажи.

— А что рассказывать-то? На следующий день, как распрощались мы с жиличкой, Гулёна и объявился. Прямо у моего крыльца. В ту пору мамки со мной не было. Ну вы, отец Авель, про её худерьму знаете…А теперь-то я совсем хэппи. Потому что мамка вернулась ко мне. Вэри хэппи. А тогда, когда мамка улетела, тошно мне стало. А ту нате вам — подарочек. Короче, обрадовалась я котику. Ну и взяла его жить к себе.

— Похвальное дело!

Отец Авель хотел было задать девушке ещё вопрос, но тут Лариска решительно подхватила доцу под руку. На том и распрощались.

Двигаясь по Монастырке и раскланиваясь с земляками, Эмилин пациент планов не строил, но так уж вышло, что поманили полыхающие рябиновые кисти. Да и распахнутые ворота словно приглашали в гости.

Он не видел Светлану — Соломию целый год. Много воды утекло за это время. Да и кому как не бывшему настоятелю знать, как меняет людей столичная жизнь. Взять хотя бы того же Михея Михеевича Беспоповцева. Давно уже обстругал-обшкурил его мегаполис. Ничего не осталось от бывшего старообрядца. Ну разве только борода. А вот дочку острый московский резец почти не тронул. Если только заторможенность… Может, защитная реакция организма? Но от чего так отчаянно защищается это Божье дитя?

От любви? От похоти? И было ли что между ею и Эриком?

Глядя в её невинные глаза, отец Авель отказывается верить, что крестнику удалось соблазнить девушку.

Нет, монах не питает иллюзий насчёт женской природы. Как вообще человеческой. Более того согласен с выводами учёных о трёхслойном мозге гомо-сапиенс. Самый нижний — от рептилии, отвечающий за решение «укусить или убежать». Средний-от млекопитающего, отвечающий за любовь и ненависть, печаль и радость. Верхний-от примата. Он собирает информацию от нижних слоёв и принимает практичные и этичные решения. Да, отца Авеля отчасти можно отнести к материалистам — эволюционистам, что не мешает ему верить в Творца и почитать Иисуса Христа.