Не бойся быть моей

Антон запустил пальцы в волосы и крепко сжал кулак, пытаясь переварить новую информацию. Что-то не сходилось.

– Ты… ты же сказала, что… Фёдор пытался тебя изнасиловать. Пытался, но не сделал же этого?

– Не сделал, – кивнула Вика, – это так. Когда Белоусов умер, я уже была беременна.

Антон прокрутил эту фразу в голове по крайней мере раз пять подряд.

– Так вы были любовниками? Значит, моя мать сказала правду?

Вика пожала плечами, думая, что оправдываться ей не за что. Пусть примет как есть.

– Это случилось всего пару раз. Знаешь, он умел быть убедительным… Ещё и наговорил, что разводится. Вот я и повелась. А любая бы повелась, когда богатый, влиятельный, опасный мужчина заливается в сладких и убедительных речах. – Вика помотала головой, не желая вспоминать о своих чувствах к мужчине, которого больше нет на этой земле. – А несколько дней спустя он приехал на показ с женой. И в тот момент я пообещала самой себе, что даже близко к Фёдору не подойду, только если не по деловым вопросам. Конечно, тогда я не знала, что забеременела. Опять же виновата моя неопытность, а мужчины не особо озабочены этим моментом, – фыркнула она. – Думают только о своем удовольствии. Фёдору перемены в моём отношении не понравились, он пытался пробить моё напускное безразличие и начал меня преследовать.

Она не гордилась своей связью с женатым мужчиной. Воспоминания о прошлом, закончившемся трагедией, преследовали и угнетали её.

– Ты говорила Белоусову о беременности?

– Никогда.

– Вика, я ни черта не понимаю, если честно… ты и вдруг мать Лёвы? Как так вышло? Почему Роман и Тина взяли над ним опекунство?

Поуспокоившаяся, было, Вика, на последних словах Шереметева снова разрыдалась, и Антон испугался её реакции. Снова обнял и принялся покачивать в своих объятьях, гладя по спине, прекрасно понимая, что эти простые действия должны отчасти её вернуть в реальность из горестных воспоминаний.

– Ты вот предложил мне уйти с тобой… сказал, что мне не стоит бояться угроз Ерохина, что срок дела давно истёк, что ты найдёшь способ меня защитить. – Она яростно затёрла глаза руками, чтобы успокоить слёзы. – Ты думаешь, Роман не знал об этом? Не предполагал, что я могу сбежать через какое-то время? Он ведь не запер меня на ключ, я в любой момент могу выйти. За ворота дома. Выйти, купить билет на самолёт и исчезнуть. Но никогда не сделаю этого, потому что Ерохин очень хорошо умеет разыгрывать сложные партии. Он подстраховался. Знал, как удержать меня от опрометчивых поступков. Знал, как оставить меня возле себя на всю жизнь. И использовал самое дорогое, что у меня есть, чтобы убедиться, что его будущему ничего не угрожает.

Антон обдумывал её горькие, но правдивые слова, смотря на далёкие огни дамбы.

– Ты там только из-за Лёвы?

Вика встрепенулась.

– Я ни о чём не жалею. Я сделала то, что требовалось сделать в той ситуации.

Она допустила этот абсурдные брак с Витей, ах, если бы только Шереметев знал, насколько это действительно так. Но ведь она согласилась, только чтобы иметь возможность находиться рядом с сыном. Другого выбора у неё не было. Сначала она категорически отказывалась от свадьбы с Витей, тем более, зная о его пристрастиях (а кто в семье этого не знал?), но всё стало усложняться.

Шереметев откашлялся, прежде чем задать вопрос.

– Кто ещё в курсе ситуации?

Вика пошарила в кармане и выудила сложенные несколько раз салфетки из аэропортового кафе, которые она по привычке наспех сунула в куртку, убегая на рейс. Попыталась привести себя хоть немного в порядок. В висках уже начало пульсировать от рыданий.

– Все в курсе… Юля, Витя, Тина. Они всегда были в курсе. Ведь я вернулась из ссылки в глуши с Лёвой за ручку. Конечно, боялась попасть с тюрьму и оставить его одного, без родных и поддержки. Так что выбор был небольшим: или я отправляюсь за решётку, или в ЗАГС с сыном Ерохина. Все знали, на что способен Роман, и предпочитали не спорить. Дрожали перед его силой и властью. А за время моего отсутствия он стал ещё более влиятельным и… беспощадным. Знаешь, ему нравится играть в доброго дядюшку. Но он ни на полпроцента не такой. Вот ни насколько не такой. – Вика сложила большой и указательный пальцы, не оставляя между ними пространства, и потрясла рукой в пустоту ночи.

Шереметев не удержался и погладил её по волосам. Бедная Вика, сколько боли было в её словах, сколько всего она перенесла. Сколько всего она ещё ему не рассказала. И Антон пока не понимал, а стоит ли ему вообще знать всё? Роман Ерохин был его дядей, его крёстным, его семьёй, и Антону сейчас очень хотелось забыть об этом.

– А Лёва? Он не помнит тебя с детского возраста?