Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

— Нет-нет, — махнула рукой Клава. Алкоголь и затемненность комнаты сняли все тормоза, и она без всякой утайки посмотрела на Егора взглядом, который больше всяких слов обнажил ее настроение и чувства. — Я спою это, но только не обращайте внимания, если что-то напутаю в словах. Вот это. — Она встала у пианино, обняла себя руками и голосом, действительно похожим на голос Шульженко, запела:

Нет, не глаза твои я вспомню в час разлуки.

Не голос твой услышу в тишине,

Я вспомню ласковые трепетные руки

И о тебе они напомнят мне.

Клава, как артистка на сцене, не видя никого вокруг, выставила вперед руки и, путая очередность слов, повторяла несколько раз одни и те же куплеты. Однако это не снижало чувственной тональности исполнения.

Валера, поглядывая на именинницу, чувствовал, что если все кончится на такой эмоциональной ноте, то Клава после последних слов либо разрыдается, либо бросится Егору на шею, либо еще что-то неадекватное произойдет. И он без малейшей паузы, сразу за последней нотой песни, перешел к задорной мелодии "Коробейников".

Клава на уровне рефлекса отреагировала на мелодию и пустилась в пляс, подпевая: "Эх, полным-полна коробушка, есть и ситец, и парча". Она плясала неистово, с природно-российским залихватством, и призывала гостей составить ей компанию. А Валера, довольный удачей, уже перешел на "Калинку", "На недельку до второго, я уеду в Комарово", "Все могут короли", "Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня" — все больше ускоряя темп под всеобщее одобрение поющих и пляшущих друзей.

Когда он закончил, обессиленные, но отрезвевшие гости свалились на свои места, громко и продолжительно аплодируя исполнителю и друг другу. Клава же гладила пианиста по голове и нежно целовала в затылок.

Лине тоже захотелось внести свою лепту в этот праздник, она ведь тоже когда-то пела.

Она попросила Валеру ей подыграть и спела "Черние очи, карие бровы", потом "Нэсла Галя воду". Ей было так хорошо от этой атмосферы, от открытых другу друг замечательных глаз этих людей, от дружелюбия, которое они излучали друг к другу и к ней, совершенно незнакомому им человеку, что она вошла в раж и весело спросила:

— Может, кто-нибудь из мужчин знает украинский?

— Я знаю, — сказал Егор. — Я ж родом с Украины.

— Здорово! Ну вы помните эту известную оперу "Запорожец за Дунаем?"

— А як же, — ответил весело Егор.

— А давайте с вами споем знаменитый комический дуэт Одарки и Карася.

Помните?

— Ну може малэнько, — в том же стиле ответил Егор.

— Валера, поиграйте нам, вы, наверное, знаете эту музыку.

Лина напела. А гости с любопытством смотрели на украинскую сибирячку.

— Конечно, — засмеялся Валера. — Я как раз недавно слышал по радио отрывки этой оперы. — И он наиграл веселую мелодию другой арии и кокетливо под женский голос напел: "А я дивчина полтавка и зовуть мене Наталка. Дивка проста, некрасыва, з щирым сердцем, не спесыва…" — так, кажется, если не напутал слова, — засмеялся Валера, глядя на Лину.

— Просто великолепно! — воскликнула Лина. — А мы споем дует. Клавдия Ивановна, — обратилась она к Клаве, — может у вас есть косыночка для меня и какая-нибудь простая шапка для Егора?

— А как же, — сказала сияющая радостью и чуть отрезвевшая после танцев именинница. Она открыла дверь в кладовку, взяла там спортивную шапочку с помпоном и яркую хлопчатобумажную косынку.

— Ну прекрасно, это именно то, что нужно! — сказала Лина.

Она натянула на голову Егора шапку, сама повязала по-крестьянски косынку. Они встали друг напротив друга, Лина дала сигнал Валере и, уткнув кулаки в бедра, игриво-злобно обращаясь к Егору, запела:

Звидкиля же ты узявся,

Де ты до си пропадав?

Чи ты в поле провалявся.

Шоб тебе нечистый взяв.

Со своей партией вступил Егор. В шапке набекрень, с выпущенным из брюк мятым краем рубашки, криво поставленными ногами, он был так смешон, что гости умирали от смеха, да и ему самому стоило усилий сдержаться от душившего его хохота.

Занедужав я в дорози,

Тай набрався ж я беды.

Так що ледве же на вози

Привезлы, привезлы мене сюды.

Когда эти куплеты закончились, исполнители сообразили, что дальше слов совсем не помнят, потому под раздирающий животы хохот друзей они, по примеру Клавы, трижды повторяли то же самое, порой вклинивая к месту и не к месту выдававшиеся памятью еще другие слова из этого классического дуэта.

Закончили они под бурные аплодисменты и еще большую расположенность к Лине всех участников праздника.

Лина глянула на часы и отметила, как незаметно пролетело почти пять часов. Такси, которое она заказала еще в гостинице, должно было подъехать в одиннадцать пятнадцать. Осталось пятнадцать минут, и она решила тихо, по-английски уйти, попрощавшись лишь с Клавой. Но все гости, кроме Егора, тоже заговорили о необходимости "освободить от себя" хозяйку.

— Ну что ж вы все сразу? — кокетливо, как обиженное дитя, сказала Клава. — Погодите, — обратилась она к поднявшимся со своих стульев гостям. — Сначала я провожу Галину Петровну, у нее заказано такси.