Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

— А как, как это все случилось? Может, я ее заберу домой? — с состраданием произнес Майк слова, от которых Нонне захотелось закричать от радости, несмотря на состояние дочери. Первой мыслью было тут же согласиться отправить Асю к нему, но потом, испугавшись, что в бреду дочка сможет выкрикнуть что-то неподходящее для ушей Майка, она сказала:

— Спасибо, мой милый. Это хорошая идея. Но все же, я думаю, ее лучше сейчас не тревожить лишним переездом. Это у нее какой-то шок. Никогда такого не было. Может, перегрелась, ведь она больше часа бегала в лесу во время пикника. Так ей захотелось "растрястись" из-за того, что много съела на пикнике. Ты же знаешь, как она фигуру бережет. Так что лучше пусть она побудет у меня пока. А когда этот шок пройдет, я тебе тут же позвоню, и ты за ней приедешь.

Майк в нерешительности покинул дом, и Нонна тут же вернулась в комнату, где лежала Ася. Больная снова начала выкрикивать фразы о своих страданиях, которые уже походили не на бред, а на осознанное самобичевание.

Х Х Х

ЛИНА смотрела в иллюминатор, ничего не видя. Что, что это со мной произошло? Куда я скатилась? — размышляла она. — Только обрела покой, уверенность в себе, размеренный образ жизни… И тут какой-то фейерверк любовных приключений. Жила себе спокойно… Да, одиноко. Но зато спокойно, никаких потрясений. Сколько их можно вынести. Ведь читала где-то, что резервы человеческого организма не беспредельны. Нет уже сил. И мне ли в моем возрасте еще думать о любви…"

Тут, вопреки всему ее настрою, почему-то память прервала рассуждения словами известной песни: "Жить без любви, быть может, можно, но как на свете без любви прожить?" А вот так, вот так, — парировала себе и песне Лина. — Вот так, как я жила. И очень неплохо. Спокойно. На работе насыщенность событиями, ощущение своей нужности, уважения. А потом тихо домой, в двухкомнатную уютную квартиру, в мой дом — мою крепость".

С этими мыслями она уснула, когда ей спать оставалось не более трех часов, после которых Америка со всеми Майками, Ноннами, Асями, Ингами покажется далекой, почти нереальной, все проблемы никчемными на фоне тех, что уже завтра встанут перед ней, когда она переступит порог своего дома…

ГЛАВА 5

− Вот, впервые за все годы полечу туда, чтобы вновь окунуться в московскую жизнь, в саму Москву, которая всегда была высшим источником вдохновения, радости, какого-то непреходящего оптимизма… Вот я на улицах такого любимого, вечно нарядного, наделенного какой-то особенной энергетикой города. Москва! Москва, на улицах которой трудно себе кого-то представить в трикотажных шортах, шлепках. Хоть и отягощенные тяжелыми сумками с продуктами, женщины, особенно молодые, — элегантны и, конечно же, на каблуках. Москва — это город, в котором все во власти чувственности, возбужденности, не допускающей душевного застоя. Москва — это город любви и страстей…

Сейчас я буду с ним, на кого наложила себе запрет все эти годы, чтобы не разболеться совсем. А сейчас сняла запрет, и понеслось. Вот я с ним, там, в гостинице, в ресторане. Его глаза. В них столько мужского покровительства, силы и чувственности. Боже, что же это такое?! Может ли кто-то описать это состояние? Нет, не может. И вообще, никто никогда не смог и не сможет воспроизвести это доподлинно. Великие мастера пера пытались. Но все равно, никому не дано, потому что слово все огрубляет, каким бы поэтичным оно ни было. И вообще, я и все подобные мне являемся во внешнем проявлении лишь малой долей. Какое же счастье, что у нас есть своя, независимая ни от кого жизнь, что мы свободны. Никто не может нам ничего запретить, потому что мы живем своей, невидимой никому жизнью. И вот сейчас, независимо ни от кого, ни от чего, ни от расстояния, ни от времени я могу быть там и с тем, с кем Хочу. Вот я с НИМ. Я абсолютно нагая. И никто, ни одно живое существо на свете не догадается об этом. Я все ощущаю до деталей, я воспроизвожу все, что было. И я могу это повторять постоянно, продлевать это состояние столько, сколько мне хочется. И я снова в Ленинграде, тогда, той ночью… Я оживаю… Я воскресаю, я знаю, что я жива и способна на воспроизведение всего, чтобы продолжать жить этим. Это все же лучше, чем засохнуть, чем хвататься за возраст или оправдывать свою леность. Я могла, конечно, тогда настоять на своем, чтобы не потерять то, чего ждала всю предыдущую жизнь. Но так случилось. Я себя укротила. Зачем, во имя чего? Кто это оценил и воздал мне? А может, именно воздала судьба за предательство самой себя, за то, что отвергла единственный в жизни шанс быть тем, кем предназначено быть судьбой….

— Ой, что я вижу, ты плачешь, значит, тебе понадобилась Душа! Ну, слава Богу, что вы наконец вместе… Ну слава Богу!

— Да-да, Мысль, мы снова вместе.