Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

— Рита, пожалуйста. Я могу обидеться. Алекс — это другой мир.

— Инга, я тебя ни к чему не склоняю, не уговариваю. Еще этого не хватало. Но, может, чисто по-человечески ты с ним пообщаешься? Просто посидеть, поговорить. Алекс вполне уважаемый человек здесь.

— Тебе этого не понять, потому что ты все годы жила в Одессе и хоть твой бывший муж — аристократ, и ты сама не на Молдаванке выросла, — Инга рассмеялась камушку в свой огород, насчет Молдаванки, — но вы всю жизнь прожили в Одессе. А я попала на другую планету. На планету, где обитали люди другой национальности. Нет этнически они были разные, как везде. Но в их жилах при этом текла одинаковая, какая-то другая кровь. Но если об аристократах говорят, что это люди голубых кровей, то об академгородковцах можно сказать, что это были люди розовых кровей. Но тебе этого не понять, Рита. Это может понять только тот, кто там был. И во мне эта кровь течет, потому все, кто не похож на этих розовокровных, мне неинтересны, некомфортны, у нас не найдется общего языка. Рита, Рита, пожалуйста, не будем больше об этом. Я тебя прошу. Я не хочу обидеть Алекса. Я ничего против него не имею. Надо ему как-то дать понять, чтобы он оставил это, и цветы, и звонки. Меня это даже оскорбляет, потому что этими жестами он демонстрирует, что не теряет надежду. И вот эта его надежда мне оскорбительна. Я не хочу этого…

— Ну конечно, конечно, Инга! Еще не хватает, чтобы мы портили настроение из-за этого. Все, забыли. Звонил Грегори. Он собирается быть здесь в конце недели. Он приглашен на юбилей к своему приятелю. Он давно мне говорил об этом, но я забыла. Это русскоговорящий профессор из здешнего университета. У него юбилей, кажется, пятьдесят пять лет.

Грегори вообще предпочитает старших друзей, как я тебе говорила. Они ему интересней. Так вот, он нас приглашает составить ему компанию. Это будет в пятницу.

Х Х Х

Инга с Ритой уютно устроились на заднем сиденье "лексуса", который Грегори взял напрокат, чтобы не быть зависимым от Ритиной машины.

Он прилетел утром в пятницу и возвращаться домой собирался в понедельник, на который у него уже был билет.

Праздник был назначен на пять часов вечера. Весь этот день был солнечным, и в половине пятого, когда они выехали из дома, солнце светило еще вовсю, словно ликуя от значительного увеличения с наступлением весны своих возможностей дарить людям свет и тепло.

— Грегори, — сказала Рита, — мы даже не успели посмотреть, что ты купил в подарок.

— Я купил превосходный подарок. Очень красивые шахматы.

— Грегори, я просто хочу представить, на каком уровне подарок: скажи, сколько они стоят.

— Они стоят триста пятьдесят долларов.

— Ну, замечательно. Я не люблю дарить дешевые подарки. Это унизительно для меня. Грегори, я понимаю, что ты купил не на последние деньги. Но все же мы договаривались, что на паях. Я не хочу прийти на именины без подарка.

— Конечно, Маргуша. Я даже вложил открытку, где надписал: от Маргариты, Инги и Грегори.

Рита посмотрела на Ингу и, поняв, о чем она думает, сказала:

— Инга, это именно тот случай, когда я не буду вступать с тобой в дебаты. Мы договаривались на троих. Так и будет. Мы все точно разделим, и ты вернешь Грегори свою долю.

И прежде чем Грегори смог сформулировать протест на сей счет, Рита сказала:

— Грегори, ты хоть расскажи нам, куда мы едем, кто там будет, что за люди…

— Уверяю вас, вы не пожалеете, — ответил Грегори, глянув на Ингу в переднем зеркале. — Там будет наиинтереснейшая и интернациональная компания. Кроме нескольких человек американцев, там будут ученые бывшего СССР из разных республик- все это университетская публика.

— Грегори, — спросила Рита, — а что, все гости — фул-профессора? (статус полного профессора)

— Ну нет, конечно, — ответил Грегори. — Ты же знаешь, как непросто устроиться в университете. Многие пока сидят на грантах. Конечно, хорошего мало жить в такой неуверенности. Но они не унывают, рассылают резюме и надеются, что рано или поздно устроятся.

— Ну, в крайнем случае, будут искать что-то другое, не в науке, — прокомментировала Рита.

— О, нет! Только не это, — сказал Грегори. — Это фанатики науки. Их никто и ничто больше не интересует.

— Ну это кто помоложе. А те, кто постарше… Вот скажут ему: завтра все, денег на кафедре нет, и что он будет делать? — не унималась Рита.

— О, Марго, — взмолился Грегори, — спроси что-нибудь полегче. Я не знаю. Что я знаю — это то, что пока они рады тому, что у них есть… А что дальше — я их не спрашивал. Зачем сыпать соль на раны. Но они сами как-то проговариваются: кто-то думает вернуться назад, если так случится, кто-то, наоборот, намерен продать там свою приватизированную квартиру и как-то жить здесь. Не знаю. Но этого ничего ты сегодня не почувствуешь. Там будет веселье, шум, гам. Половина будет Левиного возраста, остальные — кто старше, кто моложе. Будет, кажется, и несколько аспирантов и аспиранток. — Грегори улыбнулся, а Ингу это кольнуло иглой ревности.