Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

ОН страдал и чувствовал, что что-то в нем меркнет, и с каждым днем все больше и больше. А ОНА все больше выражала недовольство им. Даже когда малыш упал с лестницы, по которой бегал до того тысячи раз, ОНА теперь обвинила его. И когда бабушка поскользнулась, ОНА обвинила ЕГО. ОН перестал для НЕЕ быть тем, чем был. У НЕГО появился соперник, которому ОНА теперь дарила любовь и внимание. ОНА перестала заботиться о НЕМ, и ОН начал меркнуть, тускнеть, снова обретать неухоженный вид. А это вызывало у НЕЕ еще большее раздражение к НЕМУ, и ОН, без вины виноватый, стал проявлять все признаки опустившегося.

И вот наступил самый страшный час в ЕГО жизни. Неожиданно приехали какие-то машины со здоровенными мужиками, которые в одночасье погрузили все ЕЕ вещи, мебель, и ОНА с бабушкой и малышом со всем этим уехала от него навсегда.

Он был совершенно опустошен. Все в нем померкло.

Шло время, к НЕМУ приходили люди, новые женщины, но ОН всех отталкивал от себя угрюмостью.

В каждой частице себя ОН хранил тепло ее рук, свет ЕЕ глаз, творческую устремленность ко всему, что ОНА делала для НЕГО. И сейчас никого не хотел принимать в свои объятия. Ни для кого ОН не хотел излучать свет, никому не хотел дарить теплоту и потому продолжал пребывать в одиночестве.

Но наступил день, когда ДРУГАЯ взялась за НЕГО. Она твердо решила создать союз между ними и начала трудиться над тем, чтобы оживить ЕГО, чтобы он снова засветился теплом и красотой. Но все ее усилия пропадали. Ничто из того, что она делала для НЕГО, не работало, не играло, не расцветало. Даже цветы, которыми она хотела украсить их жизнь, не росли и увядали.

ОН начал болеть. То тут, то там обнаруживались болезни. Она приглашала всевозможных специалистов. И только залечивали одни болезни, появлялись другие.

Но ДРУГАЯ не сдавалась. Она верила, что заставит ЕГО быть тем, чем он был, заставит его дарить ей и окружающим свет и теплоту. И вот тогда, когда она уже была уверена, что близка к победе, произошло страшное.

Это случилось ночью. Она проснулась от страшного грохота. Ее охватил ужас, она решила, что ворвались грабители, что считалось невероятным в этом благополучном районе. Она включила свет, но никаких признаков посторонних не было видно и слышно. Она выключила свет, чтобы разглядеть, что происходит на улице, и с ужасом обнаружила, что парадная дверь чем-то завалена и ее невозможно открыть. Ее охватил кошмар, который парализовал мысль. Она обреченно села в кресло, ожидая развязки. Снова раздался треск, и что-то упало с фасадной стороны.

Она позвонила в полицию. Полицейские прибыли мгновенно, тщательно все осмотрели и вышли с потрясшим ее заключением: "ДОМ безнадежно болен. ОН обречен, и вряд ли его можно спасти. Он разъеден термитами". А то, что завалило дверь, — это разъеденный ими козырек, обвал которого лишь начало разрушения дома.

Вот такова ЕГО судьба. Да, ОН любил только ЕЕ, ОН хотел служить только ЕЙ. И когда ЕЕ не стало в его жизни, ОН заболел. ОН не мог жить без нее".

Рита закончила чтение и посмотрела на замерших "графолюбов".

Кто-то крикнул:

— И это все? Так что же связано с твоей профессиональной деятельностью?

— Ну ты даешь, — отозвался другой. — Так это ж все о доме. Этот дом и есть главный герой. ОН — это дом, так ведь, Рита?!

— Ну конечно. Вы, что ли, не поняли? Он был самым красивым, ради него она себе отказывала во всем, с ним она обрела защищенность, она преображала его и преображалась сама. И наконец, когда она перестала обращать на него внимание, он заболел. Что, так не может быть с домом? — говорила Рита, довольная эффектом, на который был рассчитан рассказ. — И, кстати, это не такая уж выдумка. Мне не раз приходилось сталкиваться с подобной ситуацией. Вот въехали новые жильцы в дом, и хоть и обставили его лучше, и хоть ремонт самый дорогой. А не сверкает дом светом, как будто тоскует по старым хозяевам.

— Ну, Маргуша, ты уж совсем в мистику скоро ударишься от любви к своей работе, — сказала Аня.

— Мистика не мистика, но я к дому всегда подхожу, как к живому существу. Я чувствую, когда мне дом улыбается, когда я с ним знакомлюсь первый раз, а какой неприветлив, — сказала Рита серьезно.

— Рита, — перебил хозяйку, встав со своего места, полноватый мужчина лет шестидесяти. — Я и вправду не догадался, что речь о доме, хотя там нет ничего надуманного в описании отношений дома и его хозяйки. Ну гениально, Рита.

— А это Боря, — пояснил Грегори Инге, снова пододвинувшись к Инге так близко, что в местах касания их тела были словно слиты. — Боря — москвич. В России был врачом-хирургом. Здесь подтвердить свою профессию не смог. Но сдал экзамены на медбрата. Он получает очень хорошую зарплату в госпитале. Но когда выпьет, всегда плачет, ностальгирует по своей врачебной карьере. Но сдавать еще раз эти страшные экзамены на английском для того, чтобы стать врачом, уже отказался. Возраст все же…

"Возраст все же", — повторила мысленно Инга в соответствии со своими мыслями о себе и своем отношении к Грегори.