Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

— А почему у тебя такой вопрос? Мы рождены по законам и законам подчиняемся, это во-первых. А во-вторых, многие это даже за честь почитают — служить всему царству-государству для приумножения его красоты, защищенности, процветания во всех сферах. Это почетно, ты становишься предметом гордости. И главное, в нашем царстве-государстве очень строго соблюдаются принципы гигиены в отношении нас и очень строгая система профилактики, чтобы в принципе не возникало никаких признаков нечистоты. У нас строгие законы и меры профилактики для того, чтобы не было и признаков незаконнорожденности или врожденных дефектов. Мы все чистые, здоровые и свободные, причем у нас свобода не отождествляется со вседозволенностью. Наша свобода лимитирована только одним общепринятым законом. Потому нам хорошо и стабильно. У нас все в движении, и никогда не возможен застой ни в чем. Приходите к нам, не пожалеете.

— Мы так и сделаем, — сказал предводитель. — Ведь вы и есть деньги в подлинном смысле слова. И мы себя такими считаем, хотя молодые. Ведь деньги идут к деньгам — так говорит мудрость.

Миша оторвал глаза от листков и, смущенно улыбаясь, завершил: "Вот и сказки конец, кто ей внял, тот молодец".

Он опустил изрядно уставшие руки с листами бумаги и поклонился.

Раздались аплодисменты с возгласами: "Оригинально, гениально, потрясающе. Это лучшее твое произведение. Ну надо же, Миша, как ты додумался. Идея прекрасная. Ее можно еще раскручивать. Прекрасный сценарий для мультика…"

Миша выглядел человеком, переживающим самые счастливые моменты своей жизни.

— Мишенька, ты просто молодец. Завтра же выставим на сайт нашего клуба. А что, вдруг кто-то клюнет. И вправду, хороший мультик бы получился. Я думаю, что твоя сказка будет украшением нашего следующего сборника, — сказала Рита, обратив к автору свои аплодисменты. — Дай-ка я тебя поцелую. — Рита, которая и сама отличалась немалым ростом, вынуждена была встать на носочки, чтобы дотянуться до щеки Миши.

— Спасибо. Большое спасибо, — говорил Миша, возвращаясь на свое прежнее место, сопровождаемый возгласами поздравлений и восторга.

— Так! Тихо! — В руках Риты зазвенел колокол. — Продолжаем торжественную часть нашего юбилейного собрания. Кто у нас следующий? Поленька?

Полина, застенчиво улыбаясь, пробиралась сквозь сидящих на полу к месту Президиума.

— Проходи, садись, — сказала Рита, указывая на место рядом с собой.

— О'кей, — ответила Полина, — только, извините, но я тоже буду читать стоя.

— Ну ладно, стоя, так стоя, — ответила Рита игриво. — Давай, начинай.

— Полина в этом году заканчивает университет. Она собирается быть психологом, — пояснил Грегори Инге, приблизившись к ней так плотно, что их тела соприкасались от плеча до ног.

Инга в ответ только улыбнулась, ревниво подумав, что эта длинноногая, длинноволосая девица вполне могла быть хорошей парой для Грегори, и сама стала себе противной от мыслей и ощущений, которые у нее вызывали прикосновения Грегори. Она встала и по стеночке на цыпочках начала пробираться к выходу.

— Инга, ты куда? — тут же спросила Рита. — Тебе неинтересно?

— Что вы, что вы, очень интересно. Просто я пойду попью чего-нибудь, — сказала Инга, скованная тем, что оказалась в центре внимания.

— Грегори! — воскликнула Рита. — Неужели перевелись джентльмены? Принеси, пожалуйста, Инге попить… Я думаю, лучше тебе кофеек попить. Грегори, принеси лучше Инге кофеек.

Грегори послушно отправился наверх, принес Инге чашку кофе, и Полина вступила в свои права.

— Так, — сказала Полина, расправляя листы, которые колебались в воздухе, отражая легкую дрожь в ее руках. — Первым я буду читать эссе, которое называется "Рожденная свободной". — Полина окинула взглядом публику, дабы увидеть реакцию. И, вдохновленная искренней доброжелательностью и заинтересованностью сидящих здесь людей, собралась и начала читать.

"Знаем ли мы, что такое свобода? Мы привыкли под свободой понимать социально-политические условия, то есть внешние факторы, которые определяют наши возможности. Но я в данном случае имею в виду внутреннюю свободу. Внутренняя свобода, мне кажется, — определяющий фактор в поведении человека. Мы появляемся на свет и уже с первого мгновенья оказываемся во власти множества ограничений. Об этом написаны миллионы страниц и сотни тысяч книг философами, политологами, социологами всех времен и народов, и это отдельная тема. Но меня заинтересовал вопрос о том, как же все эти ограничения влияют на наше внутреннее ощущение свободы. Вот я читала о советском периоде, что культ личности с его тиранией и преследованиями определял такое явление, когда люди сами устанавливали себе внутренний контроль и ограничивали сами свою свободу. Но я также читала, что и тогда так жили далеко не все. Есть такая категория людей, которая генетически, на биологическом уровне, не может жить, не ощущая себя внутренне свободными. Потому я, — Полина смущенно рассмеялась, — осуществила свою классификацию людей, по степени их внутренней свободы. Я их делю на четыре категории: