Навстречу ветрам

На другом конце аэродрома трижды мигнул фонарик. Машина Никиты вырулила на старт, постояла, будто всматриваясь в наступающую темноту, и вскоре скрылась за взметнувшимся от пропеллера облаком песка и пыли. Андрей положил руки на штурвал, подал команду:

Взлетаем.

3

Внизу притаилась захваченная врагом Белоруссия. Андрею казалось, что сквозь гул моторов он слышит настороженную тишину ее лесов и непроходимых топей, видит, как по узким тропкам идут и идут в глубь лесов простые советские люди, идут для того, чтобы взяться за оружие и стать в ряды народных мстителей. Много их стало теперь, больших и маленьких партизанских отрядов; горит земля под ногами врагов. Но еще злее и беспощаднее становятся враги, и вся Белоруссия превратилась в поле боя. Вон внизу, где железная дорога делает поворот к Днепру, вздымается столб огня и дыма, искры летят к облакам, по земле мечутся крохотные фигурки немцев. С непритушенными фарами мчатся по шоссе машины и мотоциклы; наугад, в ночь, палят немцы из автоматов по невидимым партизанам…

Иван Сирицын склонился к самому уху врача, кричит:

Смотрите, смотрите! Они взорвали у фрицев склад горючего!

Врач подзывает медсестру, пальцем показывает вниз:

Видите? Это — война! Запомните, дорогая, это настоящая война…

Он говорит так, будто кто-то сомневается, что это действительно война, а не праздничный фейерверк.

Вдруг с земли к самолету полетели светящиеся шары, начали лопаться вокруг, как пузыри.

Красиво! — не удержался врач.

«Эрликоны!» — крикнул штурман.

Андрей ввел машину в крутой вираж, отвернул ее от курса на юг. Лопающиеся шары остались в стороне, впереди блестела лента Днепра. Блестела тускло, словно сквозь густую сетку. Андрей снова развернул самолет, с тревогой ждал: сейчас начнут засекать прожекторами. Но немцы почему-то не стали преследовать машину. Андрей передал управление второму пилоту и подозвал к себе штурмана.

Где этот лесок? — спросил он, подсвечивая карту.

Штурман показал на изгиб Днепра, от которого на запад тянулась безымянная речушка. На правом берегу ее темнел небольшой массив леса.

Курс двести девяносто! — приказал Андрей второму пилоту и снова обратился к штурману: — Передай Крамичу: пусть приготовится.

Вот и лесок, где надо сбрасывать сапера. Андрей представил вдруг, как этот отважный человек один-одинешенек покидает самолет и летит в черную бездну навстречу неизвестности. Что ждет его там, внизу, как встретит его неуютная, насторожившаяся земля? Много на ней друзей, но много и врагов, которые сейчас прислушиваются к гулу моторов и, может быть, уже рассылают ищеек по всем дорогам и тропкам…

Сапер в это время подтягивал ремни парашюта и говорил Ивану Сирицыну:

Ну и работенка у вас!.. Сейчас — живой, а через минуту пуля-дура пробила бак — и готово. За кустик не спрячешься, в окопчик не спрыгнешь. В общем, не завидую…

Он прикрепил какой-то ящик к парашюту, подошел к двери самолета, приготовился. Летчик сбавил газ, ввел машину в пологий вираж и махнул рукой стрелку-радисту. Сирицын крикнул:

Пошел!

Крамич кивнул головой, шагнул в бездну.

Удачи тебе, товарищ, — сказал Иван.

Звезды казались близкими. Млечный Путь был рядом, он тянулся в бесконечную даль, словно дорога, усыпанная маленькими алмазами. Внизу, будто вынырнув из Днепра, катилась луна. Река теперь блестела миллионами искр, только у ее крутого берега лежала на воде густая тень, в которой мигали звезды…

Врач смотрел и смотрел в иллюминатор, не в силах оторвать взгляда от этой волшебной красоты:

Боже мой, это же чудо, никогда мною не виданное!

Штурман ответил:

Дело дрянь, папаша. Ни одного облачка, а тут еще эта дура луна. Как бы не засекли ночные «мессеры»…

И в ту же секунду Андрей крикнул:

Внимание!

Метрах в семидесяти с правого борта промелькнула черная тень, потом вторая. Стрелок-радист, подскочил к башенке, развернул турель. Андрей взял управление, убрал газ, ввел машину в крутое пике. Медсестра схватилась за уши руками, простонала:

Ой, больно!..

Откройте рот, что-нибудь громко пойте, — посоветовал бортмеханик.

Пойте арию Тамары из «Демона», — подсказал штурман. — Это помогает.

В темноте пронеслась светящаяся пулеметная трасса. Близко, совсем рядом с правым крылом. На миг в самолете стало светло, и штурман увидел, как врач обхватил голову медсестры руками и прижал ее к себе, словно укрывая от свинцового дождя. В глазах врача были растерянность, беспомощность, страх.

Ария Тамары помогает слабо, — сказал бортмеханик. — Лучше всего, говорят, петь «Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной».

Боже мой, они еще могут шутить в такую минуту! — удивленно и с укоризной воскликнул врач.

Андрей вел машину к земле. Он считал, что в этом — единственное спасение от «мессершмиттов»: на фоне темного леса темный силуэт самолета может потеряться из виду, и немцы отстанут. Высотомер показывал уже четыреста метров, когда штурман крикнул:

С левого борта «месс»!