Навстречу ветрам

«Мессеры»! — крикнул стрелок-радист, разворачивая турель в сторону промчавшегося истребителя.

И в эту секунду в шлемофоне раздался спокойный голос командира эскадрильи Горба:

Линза, Колобок, осторожно. В воздухе «мессеры». Заходим на вторую цель.

Теперь, когда небо с каждой минутой становилось не таким темным, были хорошо видны разрывы зенитных снарядов. Они рвались совсем рядом, сплошной стеной, занавешивая путь к цели. Кончалась одна стена, начиналась другая. Вася маневрировал, бросая самолет то вправо, то влево. Штурман крикнул:

Порт!

Освободившись от груза, самолет рванулся вверх, и Нечмирев услышал голос штурмана:

Порядок, лейтенант!

Летчик глянул вниз, но ничего не увидел: самолет уже ушел от цели.

Дай курс, — попросил Василий. — Идем домой… Сейчас…

Он не успел договорить: метрах в пятнадцати справа с огромной скоростью падал вниз самолет, и за ним тянулась полоса огня и дыма. На руле поворота белела большая цифра «4». Это была машина командира эскадрильи Горба.

Сережка! — закричал Вася, словно командир мог услышать его голос. — Сережка!..

Он на секунду опустил голову на штурвал, а когда поднял ее, сразу же увидел рядом со своим самолетом черные крылья «мессера». Истребитель мчался с бешеной скоростью, открыв огонь из всех пулеметов. Вася услышал в шлемофоне, как громко застонал штурман. Обернувшись, летчик взглянул на стрелка. Тот спокойно поворачивал турель. Васе хотелось крикнуть: «Давай, ну давай!». Но он сжал губы, отвернулся. И скорее почувствовал по мелкой дрожи машины, чем услышал, как штурман открыл огонь. Казалось, «мессершмитт» не вспыхнул, а взорвался. Клуб огня на одно мгновение словно повис в воздухе, потом ринулся вниз, в море. Стрелок-радист не видел, как сомкнулись над самолетом волны, но ему казалось, что он слышит далекие, едва слышные звуки в эфире: «Вилли… Вилли… Вилли…»

Глава вторая

1

«Он так и кричал в эфир, паршивый фриц: «Вилли, Вилли!» — писал Нечмирев Андрею. — А я в это время думал: вот и не стало нашего Сережки, самого душевного парня, друга… Ты хорошо его помнишь? В училище он был в четвертой эскадрилье. Как он летал, Андрей! Яша всегда говорил: «Не всех летчиков можно называть соколами. Есть летчики-воробьи: взлетит, увидит в небе немца — и уже жмется к земле. Сергей Горб — вот сокол. Ему простор подавай, высоту, бурю… Кажется, в бою у него и крылья быстрее становились!» Да, нет Сергея, и на душе пусто стало. А сердце злее. Будто еще сильнее сжал его кто-то…»

Прав Нечмирев: злее становится сердце. Скольких друзей не досчитаешься после войны! Только вчера Андрей получил письмо из Ленинграда: погиб Костя Бреславский, друг по училищу. Протаранил на «яке» немца и сам врезался в землю. Андрей хорошо помнит мать Кости, она как-то приезжала в училище — беленькая старушка с печальными глазами, в которых, казалось, ни на минуту не угасает тревога за сына. Костя любовно подшучивал над ней. «Мама, — говорил он, — ты ведь знаешь, что большие птицы живут по сотне лет. А я разве не большая птица?» И вот уже нет Кости, и, наверно, не выдержит старенькое сердце матери, когда она узнает обо всем… Вчера — Костя, сегодня — Сергей, а завтра… Как это поется в песне: «Так что ж, друзья, коль наш черед…» Наш черед… Кто знает, когда он наступит. И стоит ли об этом думать? Никита говорит: «Перед боем лучше вспоминать о прошлом, чем думать о будущем. Ведь мы неплохо пожили, трын-трава, нам есть что вспомнить». Вряд ли Никита прав. Надо думать и о прошлом, и о будущем…

Андрею иногда казалось, что позади осталось большое, наполненное незабываемыми событиями прошлое: солнечный город у моря, жаркие деньки на ударных стройках, когда он в сером фартуке каменщика и с мастерком в руке взбирался к самому небу по строительным лесам, летное училище, Игнат, Лиза… Он вглядывался в это прошлое, спрашивая самого себя: «Все было правильно?» Пожалуй, да. Ничто не тревожило совесть, и если бы все пришлось повторить сначала, Андрей прошел бы этот этап своей жизни таким же путем. Почти таким же. Может быть, сейчас не так грубо, как тогда, он оттолкнул бы Лизу, поступил бы с ней как-то иначе… Наверно, он сумел бы сделать так, чтобы она вернулась к Игнату, и Бледнолицый был бы счастлив, как счастлив Никита с Анкой. А что можно сравнить с радостью видеть счастье своих друзей?!