Навстречу Нике

Эта чиновница из министерства просвещения Италии руководит посольскими школами то в одной стране, то в другой. Таскает за собою безвольного мужа, собирающего от нечего делать почтовые марки. Недавно летала в Грецию, купила там землю. Марина зачем–то рассказала ей о том, что мне довелось бывать в Элладе – на острове Скиатос и в Афинах. О том, что я могу исцелять людей, находил захоронения античных времен, помогал археологам.

Интересно, что Марина в глубине души не очень–то верит во все эти мои способности. Хотя не раз видела, что я помогал другим людям. И постоянно помогаю ей самой. Пусть не всегда говорю ей об этом. Её сознание сопротивляется любым проявлениям «необычного», тем более, что я никогда не делаю на её глазах ничего странного – не медитирую, не упражняюсь.

Начальница чрезвычайно заинтересовалась: «Не может ли ваш муж отыскать могилу Александра Македонского? Это был бы большой бизнес, мировая сенсация».

На самом деле найти эту легендарную могилу можно. И не только её. Например, месторождения золота, платины… Будь у меня побольше здоровья, да средства на экспедицию с вертолётом и хорошим вездеходом, вроде «лендровера»…

Пора было уходить. Изначально делать нам здесь было нечего. Но я ещё не увидел посольского сада.

…Как ни старается наша мама Марина на работе, как ни выкладывается, она всё больше не нравится этой самой начальнице. Прежде всего своей внешней и внутренней нестандартностью, инициативой, прямотой суждений. Чувствуется, рано или поздно дело кончится взрывом. А ведь мы с тобой сейчас зависим от маминой зарплаты. На мою жалкую пенсию не проживёшь. Вот почему Марина рассказала начальнице про мой несколько необычные возможности. Подсознательно пытается хоть как–то закрепиться… Между тем, итальянская колония её знает, искренне любит, ценит.

По каменным ступенькам мы вышли из зала в ухоженный сад. Многие из гостей, кружившие с сигаретами мимо клумб и деревьев, приветливо здоровались с нами.

Грамши – пожилой сын основателя итальянской компартии. Амедео – юный преподаватель физкультуры из итальянской школы, две милые, хоть и на редкость некрасивые подружки–художницы из Милана… У меня зарябило в глазах. Да и ты стала проситься к маме «на ручки», тебе тоже надоело пёстрое коловращенье…

Мы покинули этот замкнутый мирок, спустились по лестнице мимо гигантов–карабинеров с мобильными телефонами в руках и подвешенными к поясам пистолетами, вышли в тёплый вечер. Московское солнце ещё освещало верхушки лип, верхние этажи зданий. В одном из соседних дворов ты разглядела детскую площадку с качелями.

И вот Марина и я, как два часовых, стояли справа и слева, раскачивали тебя, а ты, повизгивая от восторга, взлетала высоко–высоко…

Так хочется, чтобы, когда меня не будет, ты вновь пережила это чувство счастья от присутствия мамы и папы, надёжно хранящих от всех бед.

— Знаешь, пока мы были в посольстве, мне пришло в голову одно соображение, – сказал я Марине, продолжая раскачивать качели.

— Какое?

И тут я решил немного заинтриговать маму. Решил сперва убедиться в том, что моя идея осуществима. Тем более, что идея могла ей показаться несколько наглой.

— Завтра узнаешь, – ответил я.

Но Марина сказала:

— Хочешь позвонить дону Донато, чтобы, когда у меня будет отпуск, он пригласил нас к себе?

— Умница! Знаешь, Ника, наша мама умней всех!

— А папа? – встревоженно спросила ты.

— Давайте сядем вот тут на эту скамеечку и расскажу, какой у вас папа. Хотите?

— Хотим! – в один голос воскликнули вы с мамой.

— Когда в первой части Большой книги вы дочитаете до того места, где рассказывается, как я был переведён с очного отделения института на заочное, лишился стипендии, вы, надеюсь, поймёте, что очень стыдно писать стихи, предаваться вдохновению по ночам на коммунальной кухне, живя на зарплату родителей, преимущественно мамину. Не только писать стихи, просто невозможно так жить здоровому, в общем–то, парню.

И вот, вспомнив о давно пропавшем бланке «Московского комсомольца» с напечатанным на нём поручением написать очерк о работе Одесского торгового порта, так и не исполненном, я с помощью знакомых по литературным объединениям, тайных доброжелателей из редакций, где начальство продолжало не печатать мои стихи, постепенно сделался так называемым внештатным корреспондентом различных газеток, газет и журнальчиков.

В институте с большим сомнением посматривали на справки, которые я приносил, но возразить ничего не могли. Формально я ведь работал, хоть и внештатно. Так я вступил на дорожку, по которой мне пришлось с перерывами пройти чуть ли не тридцать лет.

Со временем я стал сотрудничать с такими центральными изданиями, как «Литературная газета». Ездил в командировки по всей шестой части Земного шара. Часто, сдружившись с местными людьми, задерживался у них вместо четырёх–семи дней командировки на месяц–полтора. Попадал в приключения, какие не снились и Синдбаду–мореходу!

— Очень интересно, – сказала мама Марина. – Смотри, дочь наша устала, хочет спать.

Мы остановили какого–то частника и поехали домой. По пути ты заснула.