Навстречу Нике

Марина, возвращаясь с работы, забрала тебя из детского сада. И вот мы снова все вместе. Сидим вечером вокруг кухонного стола, ждём, когда сварятся на ужин столь полюбившиеся тебе макароны.

— Хочешь, Ника–Вероника, вместо обычной сказочки расскажу тебе и маме правдивую историю о моем друге – собаке Шарике?

— Правдивую, значит, всё было вправду?

— Конечно. Когда–то всю зиму жил в Крыму в одном знаменитом доме у самого берега моря. Теперь там музей. Подружился с бродячим псом Шариком. Он был чёрный с белой грудкой. Всегда сидел сзади меня на берегу, пока я ловил рыбу, сопровождал в странствиях. Мы привыкли друг к другу.

Я должен был возвращаться в мае домой, в Москву. До этого времени у меня ещё оставалась толика денег. Хотелось закончить поэму «Якоря», несколько рассказов, увидеть крымскую весну.

— А Шарик?

— Потерпи. Однажды, в конце марта, позвонив с почты домой, я узнал, что моя мама Белла сломала руку в запястье, находится на больничном.

— Что это такое? Она в больнице?

— Долго объяснять. В общем, не ходит на работу, лечится дома. Не без труда удалось уговорить её приехать поездом в Симферополь, откуда мы решили добраться до приморской Алушты. Там санатории, можно делать специальные ванночки для рук, массаж… Так оно потом все и получилось. Мы прожили с мамой счастливый месяц, кость срослась, рука её выздоровела. А я с тех пор понял, хотя она и вида не показывала, что принёс ей много горя, много беспокойства. С тех пор до самой её смерти оберегал, как мог.

— А что же твой Шарик? – несколько ревниво вмешалась Марина. – Макароны готовы. Заправлю соусом, и будем ужинать. Ты мне тоже приносишь много беспокойства.

— Когда я отправился на автостанцию, чтобы уехать в Симферополь встретить маму, меня провожал Шарик. Я купил билет, попрощался с верным другом, последний раз потрепал его, погладил, приказал бежать назад к дому и сел в автобус. Пёс завыл. Показалось, в глазах его стоят слёзы.

Но куда я мог его взять? Тем более, ехал не к себе в Москву.

Автобус, набирая скорость, шпарил по шоссе. А Шарик бежал рядом с той стороны, где я сидел за стеклом. Я боялся, что он попадет под колёса встречных автомашин. Удалось приоткрыть окно. Крикнул: «Шарик, назад!» Он припустил ещё быстрее. Бежал, как заяц. Доехали до развилки. Автобус свернул налево. Шарик пустился было за ним из последних сил. И вдруг плашмя упал на асфальт.

Через несколько лет я узнал, что во время компании по истреблению бродячих собак он был пристрелен.

— А Христос возьмёт его к себе на небо?

Марина укоризненно взглянула на меня.

…Ночью я вспоминал, как возил маму из Алушты на экскурсию в Севастополь, и первое, что мы увидели на набережной – длинную цирковую процессию во главе со слоном. Рядом горделиво шагал невысокий человек с оранжевым мегафоном в руках.

— Володя! Файнберг! – завопил он. – Смотри! Я снимаю кино по собственному сценарию! Подойди на минутку!

Действительно, поодаль на помосте возвышался оператор, кинокамера на штативе. Человек с мегафоном оказался одним из тех юрких молодых людей, которые по вечерам вились в кафе «Националь» возле знаменитостей.

Помня свой печальный опыт, я косился на огромное животное с хоботом, пока он хвастливо рассказывал, что окончил Высшие курсы сценаристов и режиссёров, снимает дипломный фильм.

И я подумал: «Почему бы и мне не стать режиссёром? Буду независим в моём творчестве, обеспечен… Постараюсь делать настоящие фильмы, как Чаплин, итальянские неореалисты…» – у меня дух захватило.

Он продиктовал мне номер телефона курсов, и мы расстались.

А теперь давай вместе с тобой проследим цепочку событий: я провожу зиму в Коктебеле, узнаю, что мама сломала руку, приезжаю с ней в Алушту, оттуда мы едем на однодневную экскурсию в Севастополь именно в тот день, когда там идут съёмки, нам навстречу движется процессия со слоном, возглавляемая случайным знакомым, и он окликает меня… Случайность это?

Провидение вывело меня в нужный момент на нужное место.

Вернувшись с мамой в Москву, я немедленно созвонился с секретаршей курсов и узнал, что новый набор будет не скоро, года через два, однако, она посоветовала принести заявление о приёме, заполненную анкету, две фотокарточки. Что я и сделал. Пожилая, не выпускавшая изо рта сигареты секретарша была похожа на комиссара гражданской войны.

На прощанье деловито записала мой адрес и номер телефона, чтобы заранее сообщить о новом наборе.

Я не был уверен, что когда–нибудь получу желанную весточку. Но в своё время по почте пришла открытка, приглашавшая меня принять участие в творческом конкурсе и экзаменах. В результате я был зачислен слушателем сначала на сценарное, а через несколько лет и на режиссёрское отделение. Но все это произошло много позже.

А пока меня вновь возвращало в тот мир, от которого я сбежал на Чёрное море. Единственной радостью было то, что «Советский писатель» выплатил ещё двадцать пять процентов аванса за до сих пор не опубликованный сборник стихов.