Navsegda

нервозно к ним тянусь. Мы заказываем фахитас.

— И знаете что, еще две «Маргариты», — добавляет Сьюзен к заказу и спрашивает

у меня: — Ты не против?

Я киваю, поглощенная поеданием чипсов.

— С каким вкусом? — уточняет официант. — Оригинальным? Арбузным?

Клюквенным? Гранатовым? Манго?

— Оригинальным, пожалуйста.

А жаль. Я бы не отказалась от «Маргариты» со вкусом арбуза.

Официант забирает наши липкие красные меню и отходит от стола.

— Черт. Забыла гуакамоле18 попросить, — вспоминает Сьюзен, присоединившись к

поеданию чипсов. — Сэр! — зовет она отошедшего официанта, и он тут же бежит назад.

У меня такой номер никогда не проходит. Стоит официанту отойти от стола, и мне его

внимания уже не привлечь. — Не могли бы вы принести еще гуакамоле?

Кивнув, он снова уходит.

— Я не придерживаюсь диеты, — объясняет она мне.

Да кто в такое время может считать калории? Я рада, что Сьюзен в этом похожа на

меня.

— Итак, — говорит она, — ты упомянула по телефону, но я не совсем поняла: твоя

мама считает, что ты уже должна оправиться?

— Ну… — я вытираю ладонь салфеткой. — Не то чтобы… Она позвонила и

спросила, как я справляюсь с «навалившимся». Вы, наверное, сами знаете, какие слова

подбирают знакомые, когда не хотят говорить: «Бен умер».

Сьюзен кивает.

— Эвфемизмы. Как будто ты не вспомнишь о том, что Бен умер, если они этого не

произнесут.

— Точно! Как будто я хоть на секунду могу об этом забыть. В общем, она спросила

меня об этом, я сказала, что у меня всё в порядке… естественно, я не в порядке, просто

именно так обычно отвечают на подобные вопросы. Любой, кто бы спросил меня такое,

понял бы, что мое «я в порядке» означает «я в порядке, насколько это возможно при

данных обстоятельствах».

— Да уж.

Чашка с чипсами опустела, и когда официант приносит наши коктейли, Сьюзен

просит наполнить ее снова.

— Но, кажется, мама и правда решила, что я в полном порядке, — продолжаю я. —

Думаю, она надеялась на то, что у меня всё хорошо, и просто желала услышать

18 Гуакамоле — мексиканский соус для тортилий из авокадо, чеснока и томатов.

90

подтверждение этого, чтобы умыть руки. Ведь тогда ничего не нужно делать, у меня и так

всё тип-топ. Как будто ничего и не случилось.

— Для нее ничего и не случилось. — Сьюзен делает глоток «Маргариты» и

морщится. — Я не большой любитель выпивки, но мне показалось, что коктейль будет как

нельзя кстати. Однако он… крепковат, не находишь?

Я отпиваю из своего бокала.

— Да, крепковат.

— Ладно. Я веду себя как ребенок. Так что ты там говорила?

— Это вы что-то говорили.

— Ах да. Так вот, с ней ведь действительно ничего не случилось. Вы редко

общаетесь?

— Уху.

— Кажется, она из тех людей, которые не умеют сопереживать или даже

сочувствовать. Она не знает, как с тобой говорить, потому что не понимает тебя.

Я редко рассказываю о своей семье, и если уж делаю это, то обычно отрывистыми

фразами и пренебрежительными замечаниями. Однако Сьюзен первая, кто по моим

словам поняла, что происходит в моей семье и дала этому название. Или, по крайней мере,

описание.

— Вы правы, — соглашаюсь я.

— Не переживай из-за своих родителей. Они будут вести себя так, как хотели бы,

чтобы себя вели с ними, и это будет диаметрально противоположно тому, что тебе нужно.

Я бы сказала: перестань ждать от них того, чего они дать тебе не могут. Я не эксперт в

человеческих отношениях, просто после смерти Стивена заметила, что есть огромная

разница между тем, что я хочу получить от знакомых, и тем, что они желают мне дать.

Мне кажется, окружающие так страшатся оказаться в нашем положении, что даже теряют

способность нормально общаться с нами. Так что не зацикливайся на этом.

К концу ее тирады, я допиваю свою «Маргариту». Как так получилось — не знаю.

Приносят наши фахитас — шкварчащие и претенциозные, если можно так назвать

фахитас. Нам столько всего несут, что глаза разбегаются: лепешки из пшеничной и

кукурузной муки, гарниры, сковороды с начинкой из курицы и овощей, гуакамоле, сыр,

сальсу, салат19. Это какой-то королевский пир! А курица так громко шкворчит на

сковороде, что это слышат, наверное, все посетители ресторана.

— Эффектно, да? Даже слишком, — замечает Сьюзен. — Но мне нравится то, что

из подношения обеда они делают целое шоу. Хотя, конечно, нет никакой нужды в том,

чтобы курица продолжала жариться на столе.

Возвращается официант, чтобы проверить, всем ли мы довольны, и Сьюзен

заказывает нам еще по «Маргарите».

— Мне с арбузным вкусом, — вставляю я.

— И мне такую же, — присоединяется ко мне Сьюзен.

Наслаждаясь обедом, мы говорим о политике и семье, о фильмах и пробках на

дорогах, о мировых новостях и забавных историях. Мне хочется говорить со Сьюзен не

только о жизни и смерти, не только о Бене и Стивене. И кажется, это возможно. Кажется,

я могу узнать Сьюзен вне постигшей нас трагедии. Но Бен — то, что нас объединяет,