Наваждение

- Жду, любимый, - прошептала она.

Дима разорвал соединение, а Лиза еще несколько мгновений слушала короткие гудки. Выключила телефон, поняв, что по лицу вновь текут слезы, самопроизвольно, она вроде и не хотела уже плакать. В душе установилось странное спокойствие, впервые за все эти дни. Равновесие вернулось. И пусть ничего не стало яснее, по факту. И даже наоборот, было понятно, что ситуация очень непростая - Лизе стало легче. Потому что его “жди” - значило для нее почти столько же, сколько для любого другого значило бы прямое признание в любви. И Лиза получила от этого разговора ту точку опоры, которую не могла найти в одиночестве все десять дней.

А за окном небо начало светлеть. Начало пятого. Скоро рассвет. И с балкона ее комнаты, наверняка, великолепный вид на первые отблески начинающегося рассвета на море. Наверное, Лиза уже привыкла к этому месту немного.

Он отключил телефон. Поднял раскрытую ладонь, без слов велев Казаку помолчать немного. За три минуты ничего не поменяется, с чем бы он там ни пришел. И так - всю ночь решали и говорили. Уже светает.

Сейчас Диме хотелось тишины. Еще сигарету. И посмаковать вот это вот послевкусие разговора с Лизой, которое еще оставалось на языке.

Казак не спорил. Тоже молча прикурил и сел в пустое кресло, раздумывая о чем-то своем. Во дворе залаяла Жучка. Видно, кто-то из парней подошел к вольеру. Псина нервничала и бесилась. Дворняга. Так и не научилась доверять людям. Лишь Лизу к себе подпускала, теперь же, когда хозяйка пропала, только ему позволяла приближаться. Тосковала по Лизе.

Он понимал эту псину. По всем параметрам понимал.

Глубоко затянувшись, Дима медленно выдохнул дым. Курит много. Калиненко хмыкнул.

Да она даже не представляет, насколько. Но именно сейчас - его курение меньшее, о чем стоит переживать. Только не собирался он об этом говорить жене. Зачем ей лишние волнения. И так вон, умудрилась себя довести.

Задать бы ей хорошую трепку, чтоб мозги на место стали и не устраивала такого больше. Додумалась, елки-палки. Тут и так не знаешь, с какого края дыры латать, так еще и Лиза решила поиграть на его терпении и нервах. Твою налево!

Плюнуть бы на все, послать всех на все четыре стороны, и поехать к ней. Не соврал Лизе, даже не думал, что будет так этого хотеть. Скучать настолько. Казалось бы, через сколько всего в жизни прошел, другим и в кошмарах не приснится - что уж тут такие мелочи? И прогадал. Не подозревал даже, что так корежить нутро станет из-за ее отсутствия. Отрывал от себя с плотью, с ошметками, потому что знал - надо. Десять дней терпел, занимался вопросами, приезжал домой под утро - отключался на пару часов, потому что иначе никак, сгорел бы просто, хотя ее реально не хватало рядом. Так привык, словно руку отрезали. Но он давил это. На повестке дня стояло то, отчего зависело все. Абсолютно все. Сама возможность у них хоть какого-то будущего.

И снова по кругу шел. Поднимался, ехал, звонил. Все на автомате. Не обращая внимания на эту ноющую и давящую тяжесть в груди. Игнорируя свое желание набрать номер, просто, чтобы услышать голос, хмыкнуть над ее глупостями. Вот уж точно - проросла в него Лиза, пустила корни. Оплела с головы до ног, вокруг хребта закрутилась, как плющ. В каждую мысль…

Вместо этого звонил Генке и слушал отчеты о том, что она делает.

Дима снова затянулся. Виталий докурил и сейчас методично тушил окурок в пепельнице. А потом поднялся и подошел к окну. Уставился в предрассветные сумерки.

Калиненко откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Стало больно, до рези. Будто песком под веки сыпанули. Поспать бы хоть час. Но сегодня никак.

- Что там с Лизой? Серьезно? - так и рассматривая что-то в окне, спросил Казак.

- С Лизой… - Дима вытащил телефон и набрал Гену. - Сейчас у врача спросим, а то ее послушать, так она в санатории и все шикарно просто.

Казак хмыкнул. Видно, помнил истерику Елизаветы и ее пунктик насчет ребенка. Охранник ответил моментально.

- Да, меня интересует состояние моей жены, - потребовал отчета Дима, как только Гена, выслушав, передал трубку врачу, занимающемуся лечением Лизы.

- Все неплохо, в принципе, тонус мы сейчас сняли. Ей надо успокоиться. И расслабиться. Ребенку на данный момент ничего не угрожает…

- Так, я сразу проясняю, - Дима прервал врача. - Меня интересует состояние моей жены. Это то, о чем вы должны заботиться в первую и во все остальные очереди. Это ей и ее жизни ничего не должно угрожать, - категорично поставил условие. Слишком устал, не было сил на долгие церемонии. - Все остальное - вторично. Не грозит ей, замечательно, пусть идет своим чередом. Нет… решайте. Это ясно? И ее по этому поводу спрашивать не надо, она сейчас не особо адекватно соображает. Так что я буду очень благодарен, если вы позаботитесь о ее благополучии. Очень. - Он выдержал многозначительную паузу. - Мы пришли к взаимопониманию?

- Для нас всегда первостепенна безопасность наших пациенток. Мы делаем все возможное, чтобы и матери, и дети были в безопасности на всех этапах. Нам не надо об этом…