Натиск с Ригеля

Через некоторое время ему пришло в голову, что катастрофа произошла не потому, что они были в машине, а потому, что она ехала неоправданно быстро и без всяких предосторожностей. Он поискал и в конце концов нашел другую, и, держась переулков и медленно двигаясь, снова направился к городу. Затем ему пришла в голову другая идея – в Ньюарке был аэропорт, как и в Нью-Йорке, и он был намного ближе. Он изменил направление своего побега, повернув на запад, чтобы избежать длинных мостов через реку Пассаик. Мосты были стратегическими точками, птицы наверняка наблюдали за ними, какими бы глупыми они ни были.

Ближе к вечеру он заметил одну из них, далеко впереди и летящей на юг, но не стал рисковать. Он остановил свою машину на обочине дороги и долго оставался неподвижным после того, как она исчезла. Когда наступил вечер, он уже достиг окраины города и мог двигаться без фар.

Ньюарк был мертвым городом, приглушенное урчание мотора странно громко звучало на тихих улицах. Их переплетения беспокоили его; он был незнаком с городом, и его фонарик погас задолго до того, как он добрался до места назначения. Но он упорно продолжал идти, уверенный, что аэропорт находится где-то на юго-востоке города. Ближе к вечеру пошел мелкий холодный дождь, превратившийся в лед на улицах и на его металлическом теле.

Аэропорт был таким, каким он запомнил его в первый день своего пробуждения – теперь он казался бесчисленными веками в прошлого. Маленький спортивный самолет все еще стоял на платформе, его оторванное крыло болталось. Все ангары были заперты, он был плохим взломщиком и потратил час или два, взламывая один, а когда он это сделал, не нашел ничего, кроме трехмоторного монстра, пилотировать которого было выше его сил, и ракетного самолета, требующего специального топлива, которого у него не было. В следующем ангаре находились автожир и учебный самолет. Часов у него не было, но он был уверен, что ночь пролетает быстро, и, не желая лететь днем на самолете, решил рискнуть на автожире. К счастью, он был полон топлива и казался годным к полету. С некоторым трудом он снял колодки и сумел вытащить машину из ангара.

Только когда он поднял его в воздух, ему пришла в голову мысль о том, в каком направлении ему следует двигаться. Бостон-Нью-Йорк-Филадельфия-Чикаго, перебирал он варианты. Что там говорила Марта Лами – что-то об одной из боевых машин, направляющейся на юг? И он вспомнил, как астрономы предсказывали, что комета упадет, вероятно, где-то в штате Нью-Йорк. Если и существовала граница, вдоль которой лассанцы встречались с людьми в каком-либо сражении, то, скорее всего, она проходила южнее. С этой мыслью он повернул свой самолет на юг и, держа белую линию пены вдоль берега под собой в качестве ориентира, начал следовать ей.

Потолок был низким, между облаками и порывистыми шквалами дождя летать было трудно, а вес механического тела Шермана, казалось, заставлял машину двигаться неуклюже. Прошло, должно быть, всего час и три четверти часа, прежде чем он увидел под собой колышущиеся белые волны Грейт-Бей и ленту уходящей вдаль реки. Он знал, что сразу за ним лежит Атлантик-Сити. Он обсуждал сам с собой, приземлиться ли там на пляже или проскочить в аэропорт Филадельфии, когда откуда-то впереди и под ним отчетливо и отчетливо донесся звук выстрела. Он попытался набрать высоту, но только врезался в облака. Тем не менее звук был безошибочным, и по мере того, как он приближался, он становился все отчетливее и отчетливее, длинный прерывистый удар, тяжелые орудия и легкие, смешались вместе, справа. Там продолжалась битва!

Ликуя по поводу своего побега от лассанов и того факта, что он мог получить от их противников ценную информацию, он направил автожир на звуки, которые становились все отчетливее с каждой минутой. Теперь он был прямо над ними, предположил он; он мог видеть красные вспышки вдоль горизонта. Там, внизу, они сцепились в битве – люди и лассанцы, его собственный народ и захватчики с далекого Ригеля.

Внезапно из земли вырвался луч светового луча. Шерман подумал, что это было направлено на него, попытался сделать петлю на самолете и выругался, вспомнив, что автожир не может делать петлю; затем увидел, что свет, в конце концов, был направлен не в его сторону, а на какой-то предмет на земле. Он накренил самолет и снизился. Несомненно, это была боевая машина лассан – и луч поражал предметы, большие и твердые, потому что они разрушались под режущим лучом. Красное пламя поднялось над обломками, рев взрыва достиг его ушей. Линия фронта!

Он снова поднялся. Он должен добраться до штаба тех, кто был там, внизу. Информация, которую он мог принести, и которую дала ему Марта Лами, может иметь решающее значение между потерей мира и его спасением "…идеальное зеркало – отражает все, что попадает в него, даже снаряды, но они не знают о крупнокалиберных… Свинец тоже будет отражать их световые лучи… Против свинца не годится. Их доспехи сделаны из того же материала…"