Настроение: со льдом!

Порой Марк становился настолько упрямым, что его хотелось чем-то ударить. Потому что взять и встряхнуть как следует, силы у меня точно не хватит. Поэтому хотелось стукнуть, от души.

– Так объясни это ей, Марк, – невольно повысила голос Вера Ильинична. – Потому что отец прав, всё это слишком затянулось. – Она вдруг вздохнула. – Я виделась сегодня с Мариной.

Марк аж на стуле подпрыгнул, я почувствовала. На мать взглянул обвиняюще, а та на него нетерпеливо махнула рукой.

– Мы встретились случайно в городе. – Теперь укоряющий взгляд Марка достался мне, но я предпочла его проигнорировать. – Не скажу, что встреча была приятная, – продолжила Вера Ильинична, – но порой лучше так. Марина просила тебе передать, что хочет встретиться и спокойно всё обсудить.

– Ах, спокойно. Ну-ну.

– Марк!..

– Мама, мы завтра с Тамарой улетаем, – напомнил он.

А я подтвердила:

– Да. Днём. А утром ты вполне можешь решить эту проблему. Не думаю, что этот разговор займёт весь день. Подозреваю, что ты выскочишь из комнаты уже через пять минут.

– Но ты всё равно хочешь, чтобы я это сделал?

Я кивнула.

– Да, хочу.

В комнате повисла какая-то зловещая тишина. Никому больше не хотелось говорить. Ужин закончился практически в полном молчании, Марк злился, а все остальные предпочли оставить его в покое, не мешать. После ужина Марк ушёл в кабинет отчима, и я знала, знала зачем. Он звонил Марине. Причём телефонный разговор с ней занял куда больше времени, чем я предполагала, а, может быть, он просто сидел в кабинете в тишине и одиночестве, не знаю. Но я, сидя на диване в гостиной, и разговаривая с его родителями на ничего незначащие темы, про ремонт и новые шторы в спальне, если честно, внутренне вся подобралась. Мне казалось, что если я как следует прислушаюсь, то услышу через стену его голос, слова, которые он говорит, пойму, о чём они договариваются. Конечно, я ничего не услышала. Зато окончательно осознала, насколько мне неприятно даже думать о том, что Марк говорит с ней. Я поняла, что ревную.

Безумно, отчаянно ревную. И мне вопреки всем своим здравым суждениям и речам, не хочется, чтобы он с ней встречался. С женщиной, которую столько лет любил. Ведь может случиться такое, что, поговорив, они поймут, что ошибались, что поторопились, что им плохо друг без друга. Ведь столько лет вместе, под одной крышей, в одной постели – это, по меньшей мере, привычка, от которой очень трудно просто взять и отказаться.

А если ещё и ребёнок общий…

Вера Ильинична что-то говорила про цвет штор, а я сидела и не дышала, едва заставляла себя кивать временами в ответ на все её слова, и выдавливала из себя улыбки. А у самой больно-больно билось сердце в груди. В конце концов, я не выдержала, Марк так и не вышел из кабинета, я не дождалась его возвращения, а продолжать улыбаться его родителям, сил у меня не осталось. Поэтому я извинилась, с дивана поднялась и из гостиной вышла. Мне хотелось остаться одной. Я поднялась в спальню и, не включая света, легла на аккуратно заправленную постель. Я легла на стёганое покрывало, сложила руки на животе и стала смотреть в темноту. Сердце всё также тревожно билось.

– Я съезжу к ней завтра утром, – сказал Марк, когда вошёл в комнату.

Услышав его шаги на лестнице, я успела вскочить с кровати, зажечь свет и небрежно раскидать подушки на постели. Чтобы ничего не указывало на то, что я провела последние пятнадцать минут, пытаясь заглушить паническую атаку.

– Мы договорились о встрече.

Я кивнула.

– Хорошо.

– До дома её родителей ехать всего час, я успею вернуться до отъезда в аэропорт.

Значит, он поедет к ней домой, увидит ребёнка…

– Хорошо, – снова повторила я. Старалась выглядеть спокойно и непринуждённо, но давалось это сложно, я чувствовала внимательный взгляд Марка.

– Ты же этого хотела, чтобы я с ней поговорил.

Я посмотрела на него, попыталась придать лицу удивлённое выражение.

– Конечно, хотела. Ты думаешь я против? Совсем нет. Это правильное решение.

Он кивнул, кажется, успокоенный.

– Наверное, ты права. Это правильно.

Марк уехал рано утром. Мы снова не спали всю ночь, молчаливо лежали рядом и думали каждый о своём. Это было тяжелее всего. Ни у кого из нас не хватило смелости взять другого за руку и заговорить. Наверное, потому, что говорить ещё было не о чем, никаких решений, признаний, новых поводов для обсуждений ещё не было. В голове сплошные догадки, предположения и страхи. По крайней мере, меня эти самые страхи переполняли. И я знала, предчувствовала, что, хотя бы часть из них обязательно сбудется. Начнёт сбываться завтра.