Наследие богов

Со стороны было видно, что Харст опять напрягся, соображая, почему воевода задаёт такие вопросы.

— Ты это о чём?

— Я это о том, что кто-то в обозе тайно указывает путь степнякам вот такими тряпками.

Варавва показал Харсту, скомканный в ладони лоскут.

— Ты случайно не видел, кто это делает?

Сказав это, Варавва сделал ещё один шаг к Харсту. Разговаривая с предателем, он неотрывно смотрел ему в лицо. После последних слов, Варавва увидел, как у того забегали глаза. Осмотревшись по сторонам, Харст увидел, что ближайшие к ним люди, находятся достаточно далеко от них и сделал шаг назад, доставая из-под полы своей накидки длинный узкий нож.

— Нет, не видел. — Пряча нож за рукой, он, пятясь, отходил к лесу. — Если тебе больше от меня ни чего не надо, то иди своей дорогой. У меня своих дел хватает.

За его спиной неожиданно выросли Улема с Койшей. Харст, чуя не доброе, резко обернулся, но было поздно. Его руки, как тисками были сжаты подкравшимися сзади дружинниками.

— Вы что творите супостаты? — Харст пытался вырваться из этих тисков. — Почему самосуд чините?

Варавва улыбнулся ему в ответ.

— А ты громче покричи, может народ соберётся. — Он быстрым движением руки, распахнул полу его накидки, и выхватил у него из-за пояса большой кусок серой ткани. — Ты тогда объясни народу, как ты от этой тряпки куски отрывал и на ветки цеплял, указывая степнякам, куда идёт обоз!

Теперь Харст всё понял. Он зарычал, как раненный зверь. Его лицо исказила страшная гримаса. Харст знал, что люди могут простить многое, но предательства, ни когда. Что его ожидает, он, то же понял. Державшие его за руки дружинники, ни как не ожидали от него такой прыти. Озверев от страха, Харст просто стряхнул с себя их руки. Сильным ударом ноги, он заставил упасть на землю Улему. Койшу он оттолкнул от себя, просто ударив его своим корпусом. Оставшись опять на какое-то время один на один с Вараввой, Харст выставил вперёд руку со своим ножом.

— Не тронь меня! Уходи, откуда пришёл!

Харст махнул ножом перед лицом Вараввы, рассекая воздух. Воевода отклонившись, сделал шаг назад.

— Не дури, и брось нож!

— Лучше ты меня убей!

Варавва усмехнулся.

— Значит, понимаешь, что тебя ждёт.

— Я то, понимаю, а тебе ни когда не понять меня. Уходи!

Сделав выпад, Харст попытался достать ножом грудь Вараввы. Дело принимало серьёзный оборот. Воеводе всё это порядком надоело, и он достал из ножен свой меч.

— Последний раз говорю, брось нож!

Варавва оглянулся по сторонам и увидел, что их инцидент начал привлекать всеобщее внимание. Это в его планы не входило. Харст стоял спиной вплотную к своей телеге. Достать его можно было только мечом, но он дал слово привести его живым к Роду. Пришедший в себя после падения Койша, стал рядом с ним.

— Опусти меч. Народ смотрит. Я сам.

Варавва нехотя опустил меч.

— Иди, попробуй.

Койша шагнул вперёд к Харсту. Тот, не раздумывая, нанёс ему удар ножом в грудь. Однако, нож почему-то рассёк пустоту, не повстречав на своём пути цели. Потом он почувствовал, что его рука, с зажатым в ней ножом продолжает двигаться вперёд, и он сам движется за своей рукой. Потеряв равновесие, он уже не успевал, что-либо предпринять. Сильный удар по лодыжкам, выбил у него из-под ног землю. Тело, словно бы не его, приподнялось над поляной и в тот же миг, Харст больно ударился спиной о землю. На какое-то время он потерял сознание.

В себя он пришёл от того, что его куда-то тащили. Спина сильно болела, а голова, видимо при падении приложенная об камень, раскалывалась напополам. Окончательно он пришёл в себя, когда увидел перед собой стариков. Род с Волхемом сидели на стволе упавшего дерева и смотрели на него. Их взгляд не предвещал ни чего хорошего. Харста подвели ближе к ним и, толкнув в спину, заставили его упасть на колени. Варавва отпустил Улему с Койшей, а Харсту сам связал руки куском верёвки.

— Так, на всякий случай. Больно прыткий оказался.

Старики молчали и в упор рассматривали предателя. Наконец, Род заговорил:

— Сколько времени ты жил в Нарке?

— Много. — Харст отвернул голову в сторону, чтобы не смотреть ни кому в глаза. — Около восьми лет.

— Скажи, я понять хочу, за эти восемь лет кто-либо из жителей сделал тебе что-то плохое?

Харст молчал, не отвечая. Варавва подошёл к нему ближе.

— Ты что, язык проглотил? У нас мало времени с тобой разговоры разговаривать. Будешь молчать, отдадим людям, пусть они решают, что с тобой делать.

— Делайте что хотите. Мне уже всё равно.

— Не спеши умирать. Тебе вопрос задали.

Глядя в сторону, Харст ответил:

— Нет. Ни кто, ни чего плохого мне не делал.

Волхем вскочил с бревна, на котором сидел.

— Так за что же ты мразь поганая, добрых людей Карачуру отдал на растерзание?

Харст попятился назад от наседавшего на него шамана.

— Что люди то тебе плохого сделали?

Харст молчал. Молчал потому, что говорить ему было не чего. Род понял его состояние и задал новый вопрос:

— Скажи, что тебя заставило предать людей, с которыми ты жил восемь лет?

Харст посмотрел Роду прямо в глаза.

— Боюсь, вы не поймёте.

— А ты попробуй, расскажи. — Варавва усмехнулся. — Может, чего и поймём, не звери ведь.