Нашедшие Путь

Сосед кивнул и направился к центру двора; Фрэд, радуясь появлению гостя, поспешил навстречу.

— Видишь, Тимка, — разбаловал пса: ко всем ласкается, — проворчала Зоя Ивановна, не отрываясь от работы.

— Да ты, Ивановна, не ругайся; он же меня просто знает, а чужого — не пустил бы… Доброе утро, Ивановна; давай погребу немного.

— И этот хочет меня без работы оставить!.. Доброе утро… Что же я, по-твоему, должна постоянно в избе у окошка сидеть?

Сосед развёл руками и переключился на общение с псом.

— Игорь Семёнович! — позвал Тимофей, приоткрыв дверь.

Оба вошли в дом. Тимофей пригласил соседа в кухню и спросил:

— Ничего, если я продолжу тренировку без отрыва от разговора?

Сосед лишь кивнул в ответ, потом сел на скамейку и, будто размышляя вслух, проговорил:

— Значит, отказал Витальке, не хочешь его на свои тренировки допускать?

— Не могу я детей тренировать… — ответил Тимофей, растянувшись в шпагате и проворачиваясь в суставах то в одну, то в другую сторону. — Ему надо в какую-нибудь секцию или в клуб; а если ко мне, то — только вместе с отцом, чтоб Павел сам за ним следил. Я ответственность за ребёнка на себя не возьму.

— Ладно, понятно всё по этому вопросу… Я вот всё хочу с тобой о предках наших поговорить… Не знаю, правда, как Ивановна к этому отнесётся… Ты уж скажи ей, что я только лишь уговаривал тебя Витальку на тренировки взять… Не надо её волновать… Ты, кстати, зайди ко мне как-нибудь на днях… Давно хочу тебе старые фотографии показать…

— Зайду, обязательно зайду, — согласился Тимофей, поднимаясь с пола и переключаясь на другое упражнение.

— Так получилось, что я, вроде как, в долгу и перед твоим отцом, и перед твоим дедом. Ещё слышал такое мнение, будто мой дед виноват перед вашей семьёй… Я, честно говоря, всё надеялся, что Ивановна сама тебе всё расскажет; а теперь вот засомневался: не расскажет, — думаю, — проклятия побоится.

— Какого ещё проклятия? — удивился Тимофей, замерев около печки с закинутой на лестницу ногой.

— А когда в Кукарку ездили, ничего разве не заметил?.. Хотя, пожалуй, не до того тебе тогда было, чтоб вникать в особенности поведения окружающих, — рассуждал Игорь Семёнович. — Тебе Ивановна не рассказывала о причинах нашего переезда сюда?

— Несколько раз пыталась, вроде бы, что-то сказать, но всякий раз будто на какое-то невидимое препятствие натыкалась и замолкала.

— Значит, правильно я засомневался… Всё хочу спросить: зачем она таскала тебя в Кукарке чуть не каждый день на старое кладбище?

— Пыталась найти могилы родственников и знакомых; показала мне могилу своей сестры, могилы своих родителей и брата, ещё чьи-то могилы; всё сокрушалась, что её там же не похоронят.

— Вот это — она напрасно. Около могилы её сестры есть немного места для неё и договорённость давно имеется, что это место не займут; да и не хоронят там уже давно… Нет, это — она на меня не надеется; а я ведь ей «железно» обещал мой УАЗик для этого дела… Имей в виду, Тимофей: если я вдруг раньше помру, то Ивановну — Павел отвезёт, он мне обещал, — не сомневайся.

— Ладно, буду иметь в виду, — согласился Тимофей, — и сомневаться — тоже не буду… Однако, я ещё не всё сказал про кладбище… Там, сразу за церковью, есть какая-то очень старая могила со странным надгробием, под которым имеется полость, заполненная песком. Ивановна меня этим песком посыпала и шептала какую-то молитву; потом — в церковь заходили.

— Монастырь там был до советской власти; а сразу за церковью — старцы похоронены… Помню: после войны туда израненных фронтовиков водили; брат твоего деда — тоже туда ходил, правда всё же не долго протянул, «догнала» его война через несколько лет… Тебе-то хоть помогло?

— Не знаю… Если бы я больше ничего не делал, — было бы понятно.

— Слова молитвы не запомнил?

— Нет… Да я и не прислушивался; сознание «убегало» куда-то, будто расплывалось; правда, чуть позже появлялась какая-то лёгкость во всём теле.