Наше неушедшее время

Почему? Диссертант, В.Я. Голант, видите ли, не разоблачил роль США в тогдашних колониях Германии – роль, разумеется, коварную и пагубную. Как же иначе можно было характеризовать ее в 1949-м, в разгар холодной войны? Члены Ученого совета отлично понимали, что никакой сколько-то заметной роли США в тех событиях не играли. С невеселой улыбкой говорили между собой:

– Да, не показан в диссертации хищный оскал звериного лица американского империализма.

Выступить против Корнатовского осмелился только Полетика. Ученый совет присуждение степени отменил. Диссертанту дали возможность снова защищаться лишь через три года. Придя тогда на очередное обсуждение, академик Струве (он сочувствовал диссертанту и раньше, но молчал) сказал:

– По сравнению с Вами и Одиссей не такой уж страдалец.

Но это было потом, через несколько лет.

В апреле 1949-го, вскоре после той злосчастной защиты, арестовали Михаила Борисовича Рабиновича, автора диссертации о подготовке Англо-бурской войны. За что? Спросите что-нибудь полегче.

Третий африканист-историк А.Л. Витухновский представил диссертацию весной того же 1949-го, как раз когда арестовали Михаила Борисовича, его научного руководителя. Михаил Борисович сидел в известной ленинградской тюрьме «Кресты». Его отзыв на диссертацию вместе с другими бумагами забрали при обыске. Михаил Борисович понимал, что отсутствие отзыва научного руководителя приведет к отмене защиты. И сумел (можно представить, как это было ему трудно) уговорить следователя переслать этот отзыв на истфак!

Объявление о предстоящей защите Витухновского все же появилось на доске объявлений факультета. Проходя мимо, я и мои друзья перешептывались:

– Неужели все же дадут защититься? При арестованном-то руководителе?

И ждали, когда объявление снимут.

Что-то в привычной машине не сработало: Витухновскому дали защититься. Но в университете и вообще в Ленинграде не оставили. Послали в Петрозаводск. Архивов нет, да и в библиотеках там – какая уж Африка!

Потом, через много лет, Витухновский рассказал мне при встрече, как в 1937 году, будучи студентом, он в институтской стенгазете призывал всех к дружбе и привел слова Крылова:

Мы, верно, уж поладим,
Коль рядом сядем[69].

Но тут-то и начались массовые аресты. Год-то – 1937-й! И в цитате уже увидели не призыв к дружбе, а «рядом сядем».

Вот такова судьба трех историков, к которым я хотел обратиться. На факультете шептались: что ж, все трое – евреи, а ведь идет антисемитский разгром «безродных космополитов». Но если задуматься, была и еще одна сторона. Если бы Африка играла в советской геополитике сколько-то заметную роль, может быть, хоть кого-то из них оставили. Но Африка не очень была нужна, а значит, не нужны и те, кто ее изучал.

Хотелось мне расспросить еще и Льва Николаевича Гумилёва. Он был аспирантом восточного факультета. Африкой не занимался. Но он – сын моего любимого поэта. И о путешествиях отца по Африке, конечно, знал. Но и тут я не успел. Его тоже в 49-м арестовали, уже повторно.

И это еще не все.

В 1950-м Николай Павлович Полетика искал, куда бы ему поскорее унести ноги из Ленинградского университета. Понимал, что ему несдобровать. Беспартийный, ведет себя не совсем как надо! Желающих занять его кресло завкафедрой – хоть отбавляй.

Когда он раскритиковал работы двух своих аспирантов, те ему ответили:

– Не забывайте, мы у Вас тут на кафедре – от партбюро.

Полетика, знаток истории дипломатии, сумел тут показать себя дипломатом. Договорился с Ташкентским университетом о переходе. Поймал в Москве, в Министерстве высшего образования, только что назначенного нового ректора Ленинградского университета. Объяснил, что откликаясь на призыв помогать периферийным вузам, он готов пожертвовать своей должностью в ЛГУ и переехать в Ташкент. Ректор, еще не очень знакомый с делами в ЛГУ, подписал заявление Полетики. А на истфаке еще долго сокрушались: ушел, не успели прищемить ему хвост.

Да и у африканиста Дмитрия Алексеевича Ольдерогге (1903–1987) настроение было аховое. В 1950-м ожидался разгром ленинградского востоковедения. Значит, и его это не обойдет. Жаловался на сердце. Ходил с палочкой.

К счастью, пронесло. Если и досталось востоковедам, то все же не как биологам-генетикам от Лысенко. Но на самочувствии и здоровье Дмитрия Алексеевича кампания отразилась.

* * *

Читатель вправе спросить:

– Что же это: именно на африканистов тогда обрушились?

Нет, дело не в африканистике. Просто под руку попались. И никакой заинтересованности в африканистике у партийно-государственных структур не было. Зачем была тогда Африка советской геополитике, а значит, и историческим штудиям? Один из ведущих деятелей ЦК КПСС вспомнил потом, как к Сталину кто-то сунулся с программой советских действий в Латинской Америке. Сталин якобы послал его на три буквы и бросил:

– Тебе что, делать нечего?