Наш Современник 2006 #1

Алексей уже научился различать нюансы в словах Черепанова.

— А вы склонны ей не доверять? — помолчав, спросил он.

— Это уже третий вопрос, — улыбнулся Сергей Петрович. — Так мы не договаривались. Ну ладно. Вы сказали мне кое-что без протокола, скажу вам и я. Вы же писатель, Алексей Ильич, душевед, что называется. Перед вами молодящаяся дама, жена карьерного офицера. У таких, насколько я знаю, часто бывают любовники. В этом случае даме есть что скрывать — и от мужа, и, скажем, от следствия. Теперь посмотрите на это с точки зрения вашей версии. Ведь предполагаемый любовник дамы может быть вражеским агентом, не так ли?

— А у нее был любовник?

— По моим сведениям, не один.

Звонарев ошеломленно замолчал. Потом он вспомнил:

— Но ведь там дочка еще была! Что она говорит?

— Дочь вскоре после вашего ухода отлучилась к подругам. В момент трагедии ее дома не было. Ее почему-то успокоили ваши слова о том, что серьезного психического заболевания у ее отца нет, что он в принципе согласен лечь в какой-то санаторий… Вы, кстати, говорили это?

— Говорил.

— Что же это за санаторий? — вкрадчиво, по-кошачьи осведомился Черепанов. Он снова был следователем по особо важным делам, а Звонарев — обычным свидетелем, причем подозрительным.

— Я предложил ему поехать в неврологический санаторий, подлечиться, отдохнуть. Он кивнул: да, мне нужно отдохнуть. Теперь-то я понимаю, что он имел в виду.

— Ну, вот и девушка стала жертвой этого заблуждения. Впервые за три дня она решила выйти на несколько часов из дому…

— А записки Трубачев не оставил?

— Вечер вопросов и ответов закончен. — Сергей Петрович мягко хлопнул ладонью по столу. — А нашему разговору я предлагаю подвести такой итог. Я напишу в протоколе, что вы согласны сотрудничать со следствием в случае предоставления вам документа, что подписка, взятая у вас лицами, представившимися сотрудниками КГБ, недействительна, а вы подпишите этот протокол. Хорошо?

Алексей кивнул. Черепанов достал чистый бланк, вооружился ручкой.

— Ваша фамилия, имя, отчество? — с мягкой улыбкой начал он.

Написав протокол, он дал подписать его Звонареву.

— Копию протокола я направлю в КГБ вместе с официальным запросом, — заявил он, пряча лист в папку. — Запрос будет подписан главным военным прокурором города Москвы. Отделаться устным ответом им уже не удастся. Потом будем действовать дальше, в зависимости от ответа.

— А не может случиться так, что КГБ просто заберет дело к себе, не дав вам никакого документа?

— Вполне может. Но на каком-то этапе мы все равно подключимся, ведь дело уже под контролем военной прокуратуры.

— А покуда я попаду в руки к очередному Немировскому? Ну а если полковник прав? Насчет шпионов в КГБ? Они же меня сгноят, обвинят во всех смертных грехах! Это уже начинается, неужели вы не видите?

— Вы полагаете, что в КГБ все шпионы?

— А зачем мне все? На меня одного-двух хватит! Невелика птица!

— Ну-ну, не малодушничайте. Вы же мужчина. Говорю вам ответственно: в КГБ очень много порядочных людей, настоящих профессионалов. С некоторыми я знаком, могу похлопотать за вас, если дело заберет КГБ.

На том и расстались. Выйдя за ворота, на освещенную вечерними огнями Пушкинскую, Алексей подумал: “Мягко стелет, да жестко спать! Что ему: он соблюдет все формальности и будет считать, что совесть его чиста. А я вернусь к тому же, с чего все начиналось. В худшем случае военная прокуратура сдаст меня в КГБ, а в лучшем… эти конторы будут тянуть меня в разные стороны, на разрыв. Попал, как кур в ощип! А вдруг Черепанов заодно с Немировским? — обожгла его мысль. — И я ему, такому круглому и приятному, поведал то, о чем и Немировскому не говорил!”.

Звонарев затосковал. Он стоял под “Тремя слепыми” — барельефными портретами Маркса, Энгельса и Ленина — и думал, что ему теперь делать. Взгляд его упал на очередь у “Ямы”. “А ведь наши наверняка еще там, и Кузов с ними. Вот у кого надо спросить совета! Он в каких только передрягах не бывал”.