Наш Современник 2006 #1

Высокий потолок был в каких-то странных, причудливых разводах, словно его залили пенными струями шампанского. “Где я?” — задал себе первый утренний вопрос русского человека Звонарев. На онемевшем плече его лежала темно-русая женская голова. “С кем я?” — задал себе Алексей второй утренний вопрос русского человека. В скудном свете, сочащемся в просветы пыльных штор, он искоса, не поворачивая головы, всматривался в незнакомку. Ага, это Лена Порывайло, первокурсница. А он, стало быть, на Добролюбова, в общежитии. Вот всегда так бывает: ходишь по коридорам института, переглядываешься с девушкой, улыбаешься ей, а заговорить как-то не получается. Все думаешь, как бы пошлость какую-нибудь не сказать! А выпьешь пива с водкой — и никаких проблем с пошлостью. Все происходит само собой. А как это, кстати, происходило? После “Ямы” пили у Кузовкова… Или не у Кузовкова? Но женщин не было. Точно не было. А откуда тогда взялась эта Порывайло? А, вот: ты пошел в “телевизионку”. Начал там выдрючиваться. Утверждал, что настоящие писатели не проходят аттестацию, а те, кто проходит — не писатели. Боже, как стыдно! А Лена там была? Вроде была. Да как же не была, если она сказала: “Я думала о вас лучше” — и вышла из “телевизионки”? Ммм… Как неудобно… А ты стал ее догонять. Ломался в коридоре. Стучался в дверь. Боже, Боже, сделай так, чтобы этого всего не было! Но это было. Ммм… Дверь открыла ее соседка. А где она, кстати? Звонарев, морщась от головной боли, глянул налево. Соседка, с головой укрывшись одеялом, лежала на своей кровати, лицом к стене. Так это при ней, что ли, было? Ммм… Да нет, она тогда деликатно ушла. Ну а дальше? Отчего Лена подобрела ко мне? Не стал ли я ей рассказывать про свои невзгоды? — похолодел Звонарев. Он взялся мучительно припоминать. Да нет, разговор был вроде не о том. Я говорил, что влюблен в ее стройную походку. Пошляк, пошляк! Ручки целовал, гад! От ладошки до локтевого сгиба. Она, конечно, растаяла. Как ни странно, пьяный мужчина, оказавшись с женщиной, принимает чаще всего правильные решения. Трезвый ты бы постеснялся, как “папик”, ручки целовать. Потом, когда уже лежали, она попросила выключить свет. И вот тогда, впотьмах, она осмелела. Да так осмелела!

Он осторожно высвободил руку из-под головы девушки. Она сразу проснулась.

— Уходишь?

Он кивнул. Лена потянулась к нему, прижалась грудью. Шепнула:

— Ты хоть немного меня любишь?

“Эх, сейчас самое время, при соседке, “за любовь” поговорить!”

Он снова кивнул, сел в постели, повел очами по сторонам. Вопрос: где трусы?

Девушка тоже приподнялась, тронула его за локоть и, смеясь, указала в ноги. Звонарев запустил руку под одеяло, скользнул по гладкой теплой коже ее ног и где-то там, у ее лодыжек, нашел то, что ему нужно. Путаясь, натянул трусы под одеялом. Лена, подложив ладони под голову, наблюдала за ним мерцающими из-за полуприкрытых век глазами.

— Придешь еще?

Он, как китайский болванчик, снова кивнул. Она взяла его лицо в ладони, поцеловала в глаза, в нос, в губы.

— Приходи, миленький!

“Кролик, беги!” Алексей, старательно не глядя на кровать слева, выбрался из-под одеяла. Та-ак, ищем дальше. Ага, вот джинсы, на полу, под ногами. А вот рубашка — на стуле. Свитер — под стулом. А носки? Носки, носки… Один есть, в брючине джинсов. А где второй? Да вот же он, на тебе, ты спал в нем, герой-любовник! Ну вот, порядок. Куртки и шапки нет: ну, это понятно, раздевался ты у Кузовкова.

Лена, закутанная в простыню, подошла к нему, словно привидение. Звонарев обнял ее за талию, наскоро чмокнул в щеку и выбрался в коридор. Уфф! На лестничной площадке он нашел в кармане смятую пачку сигарет, с наслаждением закурил. Пальцы дрожали. Он вдруг ощутил всю тяжесть “ершового” похмелья. К Кузовкову!

Он ожидал, что Кузов все еще дрыхнет в своей комнате, в тяжком кабацком запахе винных испарений и табачного перегара, но ошибся. Когда Звонарев постучал в дверь, то услышал бодрый голос: “Кто бы ты ни был: входи!” Он вошел. Румяный Кузовков и двое вчерашних собутыльников из “Ямы” уже сидели за чисто прибранным столом, уставленным батареей бутылочного пива. Форточка была открыта настежь, в комнату мелкой крупой сыпался снег.

— “Прямые лысые мужья сидят, как выстрел из ружья”! — процитировал Звонарев. — Однако, — глянул он на часы, — семь часов! Откуда пиво в такую рань, славяне?

— Старик! — воскликнул Кузовков. — Странно сидеть с похмелья без пива, если у тебя под носом Останкинский пивной завод! Меня там по старой памяти ребята выручают. Я ведь у них работал дегустатором.

— С какой это поры грузчики называются дегустаторами?

— С той поры, — захохотал Кузовков, — как меня стали тормозить на проходной с готовой продукцией. Я выносил на себе до двадцати бутылок! Правда, по ноль тридцать три. Пришлось дегустировать, не выходя с завода! Должен же человек знать, что он таскает ящиками! А ты садись, неаттестованный, выпей пенного напитка.