Наш Современник, 2002 № 06

— Так как же, господин капитан? — настаивал Топорков. — Принимаете условия?

— Становись, — коротко сказал тот.

Казарма вздохнула. Послышались голоса, смешки. Кто-то заключал между собой пари, используя подходящий игровой момент. Выбрали судей (или секундантов).

— Готовы? — спросили судьи.

— Да! — сказал Топорков, стоя в дверном проеме.

Штабс-капитан ничего не ответил. Не меняя позы, он взял в правую руку яйцо, легонько покачал его в ладони и без замаха, коротким тычком послал его вперед!

Удар пришелся в середину лба! Он был настолько сильным, что Топорков чуть не упал на спину. Содержимое яйца растеклось по лицу и напрочь заляпало новенький мундир. Он — и это в праздничное yтpo! — был бесповоротно испорчен. Казарма взорвалась хохотом, что было для молодого прапорщика самым непереносимым во всей этой непереносимой ситуации.

— Ты хотел этого, Жорж Данден! — коротко прокомментировал штабс-капитан.

Топорков принес победителю его выигрыш.

— Ваши яйца.

— Благодарю, — любезно ответил штабс-капитан и участливо предложил: — оставьте себе парочку. Разговеться в Светлое Воскресенье.

— Благодарю, не надо! — гордо ответил прапорщик и быстро отошел от нар.

— Прапор! — услышал он вдруг за спиной.

Он обернулся. Штабс-капитан манил его пальцем.

— Извини, прапор, за не совсем корректный вопрос, — приглушенным голосом заговорил штабс-капитан, — но... скажи, зачем тебе все это надо было?

История третья,

и последняя

Переждав наши смех и аплодисменты, Василий Осипович сказал раздумчиво:

— Казалось бы — пустячок. Ну что тут особенного? Мало ли какие случаи в жизни бывают. А как вспомнишь заляпанный мундир и хохот товарищей... верите-нет, так на душе и заскребет: ну почему не сработал закон центра тяжести? Почему яйцо от руки штабс-капитана не вильнуло в сторону, а пришло мне между бровей? И дразнила меня эта загадка, как одинокое, позднее яблоко в саду. Знаете, бывают такие: уж и сад давно облетел, и морозцы прихватывают по утрам, а оно все красуется где-нибудь на верхней ветке. А вчера упало наконец.

— Разгадали?

— Окончательно. Яйцо, что влепил в меня штабс-капитан, было НЕМЕЦКИМ яйцом!

— Какая разница? Прежде всего оно — куриное.

— Да. Но хранение-то его — немецкое! Оно не было “только что из-под курицы”. Его извлекли из холодильников, армейских запасов! Сколько оно там пролежало? Неделю? Месяц? Немцы к войне готовились заранее. Время как бы зафиксировало содержимое яйца. Сцементировало его. Поэтому желток при броске не имел возможности свободно разгуливать в белковом пространстве. Немцы любят порядок. У них даже желток не забалуется.

*   *   *

Говорят, природа сама по себе нейтральна по отношению к человеку. Она равнодушна ко всяческим его деяниям, будь то подвиг самопожертвования или мерзостный поступок. Кажется, придерживался такого мнения и Александр Сергеевич. Помните его строки:

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И РАВНОДУШНАЯ природа

Красою вечною сиять.

 

Это, как теперь говорят, устоявшееся мнение зрелого, тридцатилетнего поэта. Тут уж не поспоришь. И все-таки!.. все-таки!..

Мне рассказывали, что верующие индусы (добавим: и состоятельные) выделяют в своем доме особую комнату. Она называется “комната добрых мыслей”. В радостные, солнечные моменты жизни, когда душа находится в счастливом равновесии с окружающей действительностью, индус заходит на короткое время в эту комнату. Он ничего не делает. Он даже не молится. Он просто в одиночестве комнаты переживает момент того счастья, что нежданно (или жданно) выпало на его долю. И так много раз. Привычка становится узаконенной. Для чего он это делает? А вот для чего.

Когда переменчивая судьба бьет индуса по темечку, когда вместо праздничного равновесия бушуют в его душе вышедшие из-под контроля страсти, он спешит в эту комнату, как больной к врачу. И добрые, счастливые мысли, которыми он наполнил, засеял эту комнату, начинают лечить его больную душу. Мир нисходит на нее, а это все, что нужно страждущему. Равновесие. Золотое сечение души.

Кто-то может этому не верить, но я, не хуже правоверного индуса, в это верю. Верю в материализацию мыслей, слов, непоступочных, на первый взгляд, явлений.