Наркокапитализм. Жизнь в эпоху анестезии

В годы после выпуска эновида, а затем и его многочисленных конкурентов, люди реагировали на это активно и по-разному: одни превозносили его освободительный эффект, другие, наоборот, выражали сомнения. В 1969 году вышла книга феминистской журналистки Барбары Симан «The Doctor’s Case Against the Pill», предостерегавшая женщин об опасностях применения этого препарата[107]. Скандал, вызванный ею, а также книгой другого журналиста, Мортона Минца, под названием «The Pill: The Alarming Report», побудил сенатора-демократа Гейлор да Нельсона организовать серию слушаний по этому вопросу в Сенате США[108]. Это привело к ряду рекомендаций, включая требование о том, чтобы продукт сопровождался точной инструкцией по применению с перечислением возможных рисков[109]. Слушания в Конгрессе не помогли успокоить людей, злившихся на Пинкуса и G. D. Searle за их хитрую игру и считавших, что противозачаточная таблетка представляла собой неправедное вмешательство в деторождение. Их аргументы были довольно вескими: противозачаточная таблетка не только предполагала вмешательство, радикально менявшее функционирование организма, но и знаменовала собой начало новых отношений с медикаментами, поскольку впервые в истории ее принимали люди, ничем не болевшие[110]. В известном смысле все было как раз наоборот: приняв таблетку, вполне здоровая женщина делала себя больной, чтобы нарушить нормальное, даже необходимое, функционирование своих репродуктивных органов в пользу чего-то другого. Как нам с тех пор напоминали многие феминистки, этот вопрос вышел за рамки простых ограничений потребителей эновида (или любого другого продукта); он сигнализировал о вторжении новой социальной проблемы во внутренности женщин. Внезапно задача деторождения сменилась задачей контроля за деторождением – контроля, возможно, наиболее значимого для объединения людей, преследовавших цели, которые требовали от женщин контролировать себя. В самом деле, вовсе не удивительно, что среди сторонников контрацептивов обнаруживалось немало приверженцев социальной евгеники, людей вроде самой Сэнгер, чья позиция по этому вопросу была очень близка к позиции Крепелина[111].

§ 33. Немного этимологии

Нужно признать: способ действия противозачаточной таблетки напоминал взлом программы; в конце концов, это была первая масштабная попытка долгосрочного изменения гормонального равновесия человеческого тела. До того, как в 1902 году в Англии Уильям Бейлис и Эрнест Старлинг открыли секретин, люди не то чтобы находились в полном неведении относительно роли гормонов в функционировании человеческого организма, но самого этого слова еще не существовало: Старлинг изобрел его в 1905 году[112]. В Гёттингене в 1849 году Арнольд Бертольд сформулировал гипотезу о том, что должно быть вещество, определенно переносимое кровью, связывающее функционирование яичек с выражением мужских характеристик у петуха. Следовательно, существование различных химических мессенджеров, ответственных за передачу информации от одного органа к другому, как секретин от кишечника к поджелудочной железе, не было недавним открытием, но термин Старлинга описывал это явление лучше всего. На конференциях в Королевском колледже врачей в Лондоне, во время которых он употреблял это слово, он объяснил, в какой степени оно, по его мнению, подразумевает два совмещенных измерения: активности и координации. Гормон, как следует из греческой этимологии данного слова, – это вещество, «активирующее или возбуждающее» орган, чтобы обеспечить координацию его деятельности или роста с другим органом, расположенным в другой части тела[113]. Если говорить о прогестероне, гормональное действие которого было описано в 1923 году, то он обусловливает активацию яичниками остальной репродуктивной системы, что делает возможной нормальную беременность, а также усиливает сексуальное влечение. Манипулирование прогестероном, как это происходило в случае с формулой Пинкуса, таким образом означает манипулирование режимом координации органов и их «перепрограммирование» для других целей – или, скорее, вообще без какой-либо цели. Противозачаточная таблетка была приспособлением для дезорганизации женской репродуктивной системы – способом добиться ее расстройства там, где она имела тенденцию к чрезмерному функционированию, деактивировать ее, не принимая во внимание цену, которую придется заплатить за эту деактивацию. Дело в том, что при деактивации и дискоординации яичников и матки, противозачаточная таблетка также вызывала общее девозбуждение, проявлявшееся немедленно у очень многих женщин в виде исчезновения всякого сексуального желания[114].

§ 34. Экскурс в историю имипрамина