Наполеон

Он поспешил в соседнюю комнату. Хозяин дома, готовивший им еду, раскланялся и расшаркался перед ним. Его звали синьор Лоди. Он комично, но не без патетики выразил надежду, что штаб останется здесь надолго и это защитит его дом от разбоя. Бонапарт прогнал от себя назойливого дурака. Разговаривать ещё и с гражданскими, когда времени и так в обрез? Нет уж, увольте! За столом сидел Саличетти и жадно поглощал еду. Когда Наполеон садился, представитель Директории улыбнулся ему.

   — Отлично, Бонапарт! Дело идёт? Массена основательно отделал австрийцев. Говорят, он уничтожил их. Нам есть что доложить Директории. Этот разгром — первая победа, которых мы давно не одерживали ни на одном фронте. Господа из Люксембургского дворца будут довольны — им нужно несколько побед. И Франции тоже! — Он засмеялся и наполнил бокал вином из графина. Судя по виду стола, несчастный синьор Лоди был вынужден подать не один такой графин. — Кажется, ты тоже доволен. Ты хорошо начинаешь, но, признаюсь, я перепугался, когда вчера атаковали Монтеледжино. Это могло кончиться чертовски неприятно.

Бонапарт тоже потянулся за графином. Плеснув в бокал немного вина, он долил воды и залпом выпил. Его мучили жажда и голод.

   — Не было никакой опасности, мой друг, — ответил он, скрывая правду. Ему придётся работать с Саличетти рука об руку, но он никогда не будет доверять ему. — Я предусмотрел все неожиданности. Сама атака д’Аржанто дала мне прекрасную возможность разгромить его. — Он жадно набросился на еду. — Это только начало. Будет ещё много побед. Ты увидишь.

   — Будем надеяться! — засмеялся Саличетти. — Хочется поскорее добраться до Италии. Если твои чудесные планы осуществятся, я выжму её как лимон!

В это можно было поверить. Почти все корсиканцы были жадными и бессовестными, но он никогда не встречал человека более жадного и бессовестного, чем Саличетти. Тот ненавидел Италию, и желание отомстить зародилось в нем ещё в юности, во времена жизни в Пизе, где он изучал право и практиковался в нем. Саличетти всё ещё поддерживал с Директорией хорошие отношения, и пока он мог похлопотать за старого знакомого (как Бонапарт похлопотал о нём), земляк мог грабить Италию сколько угодно. В этой оборванной армии не было никого — от генерала до барабанщика, — кто не мечтал бы всласть пограбить, оказавшись по ту сторону гор. Бонапарт сам сделал всё возможное, чтобы вдохновить их на это.

Он снисходительно фыркнул.

   — Ты думаешь только о богатстве, мой друг! Я же сражаюсь ради славы!

   — Ах! — добродушно сказал объевшийся Саличетти (синьор Лоди постарался на славу). — Какое громкое слово! Вечно у тебя в голове вздор. Я вспоминаю те времена, когда в салоне мадам Пермон ты произносил возвышенные речи, а у самого куска во рту не было. Слава и патриотизм — вот лучшие слова, чтобы заставить толпу глупцов плясать под свою дудку. Поверь мне: я видел изнанку вещей с самого начала Революции...

Что ж, всё верно. Саличетти был прав. Будучи членом Конвента, он вращался в высших кругах и принадлежал к лицам, которые дёргали за верёвочки в первые годы политических потрясений.

   — Деньги — единственная стоящая вещь, и я хочу получить их как можно больше! Последуй моему совету и делай то же самое.

Спорить с Саличетти было бесполезно. Этот человек жил в другом измерении. Однако он мог быть как полезен, так и очень опасен, а посему следовало сохранять с ним дружеские отношения.

   — Возможно, ты прав, мой друг. Как бы то ни было, в Италии у тебя появятся хорошие возможности. — Второпях закончив еду, он поднялся из-за стола. Дорога была каждая минута. — Я собираюсь съездить на поле боя. Не желаешь отправиться со мной?

Он стремился осмотреть то место, где его выношенные в одиночестве планы подверглись испытанию и воплотились в первую победу. Он хотел видеть это поле, как отец хочет видеть своего первенца.

Саличетти принял приглашение. Делать ему было нечего: он уже понял, что вытянуть контрибуцию из нищей деревушки Альтаре не удастся.

Вернувшись в комнату, где без устали трудился Бертье, Бонапарт подписал уже готовые приказы и продиктовал новые, в частности — на поставку продовольствия из Савоны. Должно быть, армия страшно голодает. В горах нечем поживиться. Он знал это по предыдущим кампаниям.

Луи и Жозеф всё ещё разговаривали на улице. Прекрасно, что в такой важный момент Луи оказался вместе с ним. Как не похоже это на те далёкие времена, когда он делил с этим ребёнком своё лейтенантское жалованье. Он не возьмёт его с собой на поле сражения. До завершения кампаний парнишке и так доведётся насмотреться ужасов. Но Жозеф, испытывавший болезненное любопытство штатского, непременно хотел туда поехать. Бонапарт сел на коня и крикнул капитану, чтобы тот дал эскорт в полдюжины человек.

Несколько минут спустя он, Саличетти и Жозеф, рысью выехав из деревни, перешли на короткий галоп и поскакали в нужном направлении. Позади ещё виднелась заполненная кавалерией деревня, когда они свернули направо и пустили лошадей по глинистой дороге, которая вела в Монтенотте.