Наполеон

Нет, не выше: знает-помнит, что этот восемнадцатилетний мальчик «с очень белым и нежным лицом, как у девушки», лицом древнего героя и христианского мученика, мстящий херувим свободы – его же собственный двойник, Бонапарт-якобинец 1793 года: «Если бы даже отец мой захотел быть тираном, я заколол бы его кинжалом!»

Может быть, на допросе Штапса Наполеон понял еще яснее, чем на полях Ваграма, что воюет уже не с царями, а с народами. Тотчас после покушения торопит мирные переговоры с Австрией. «Я хочу с этим покончить!» Нет, не покончит никогда.

«Ваше величество может быть уверено, что в случае вашего поражения русские и немцы подымутся всею громадою, чтобы стряхнуть ярмо; это будет крестовый поход; все союзники покинут вас, подданные принудят своих государей соединиться с вашими врагами», – говорил ему генерал Рапп еще в 1806 году, после Йены. «Плохо он знал немцев, когда сравнивал их с собачонками, которые лают и не кусают; он узнал впоследствии, на что они способны» («Мемуары генерала Раппа»).

В том же году, когда расстрелян нюрембергский книжный торговец Пальм, за распространение брошюры «Германия в своем глубоком унижении», буря возмущения и отчаяния проносится по всей стране. Национальное движение подымается в Пруссии 1807–1810: Фихте выпускает «Речи к германскому народу», Арндт – «Катехизис германских солдат», Кернер – «Лиру и меч».

«Брожение достигло высшей степени, – остерегает Наполеона брат его, Жером, король Вестфальский. – Самые безумные надежды принимаются восторженно; указывают на пример Испании. Если вспыхнет война, все страны между Рейном и Одером будут очагом огромного восстания». Это и значит, по слову Блюхера: «чем крепче он сковал народы, тем страшнее будет взрыв».

Не только государи, но и подданные возмущены разделом Европы между Бонапартами: Жозеф – в Мадриде, Жером – в Вестфалии, Людовик – в Голландии, Элиза – в Тоскане, Иоахим, муж Каролины, – в Неаполе.

Наполеон режет Европу как именинный пирог, чтобы раздавать куски братьям и сестрам; кормит императорский орел птенцов своих Европой, словно падалью.

Он, впрочем, и сам знает, что будет взрыв. Ходит по земле и чувствует, что вся она горит и дрожит под ним, как вулкан. Но что же делать? Победить народы или отречься от всемирности? «Передо мной был Гордиев узел, и я его разрубил». Узел народов, узел плоти и крови, хотел разрубить мечом всемирности призрачной, но только затянул его на своей шее в мертвую петлю.

«Я не желал делать зла никому: но, когда моя великая политическая колесница несется, надо, чтобы она пронеслась, и горе тому, кто попадет под ее колеса!»

Он сам под них попал.

III. Династия. 1810-1811

Дочь австрийского императора, Мария Луиза, досталась добычей Ваграмскому победителю.

Жозефина бездетна, а Наполеону нужен наследник, чтобы основать династию. «Если бы я имел несчастье потерять Жозефину, то, может быть, государственные соображения принудили бы меня снова жениться, но тогда я женился бы только на брюхе, и Жозефина осталась бы все-таки единственной подругой моей жизни». Так и женился на «брюхе» Марии Луизы: у матери ее было тринадцать человек детей, у бабушки – семнадцать, а у прабабушки – двадцать шесть.

Двадцать пятого декабря 1809 года объявлен развод и «добровольное» отречение императрицы Жозефины, не без многих истерик ее, обмороков, слез. Плачет и он; плачет, впрочем, всегда довольно легко от малых и средних горестей; от больших – никогда. К Жозефине привязан искренно: как это ни странно, Наполеон – человек старых привычек, «старых туфель»; «старая туфля» для него и Жозефина: мягкая, не жмет.

Кроме плодородья Габсбургов, соблазняет его в Марии Луизе и кровь Бурбонов: женившись на ней, скажет Людовику XVI «дядюшка» и Марии-Антуанетте «тетушка». «Снизился» революционный солдат сначала до «императора», а потом – до «наследника Габсбурга». – «А вот настоящая австрийская губа!» – восхищается, сравнивая ее портреты с медалями Габсбургов.

Наполеон забыл Бонапарта: «У меня нет сына, и он мне ни на что не нужен. Дух семейственный мне чужд. Под Маренго я больше всего боялся, что, если буду убит, мне наследует один из моих братьев». – «Мой единственный наследник – французский народ. Это мой сын: я только для него работал».

«Снизился», отрекся от самого себя, от личности для рода; не захотел быть одним-единственным – захотел второго Наполеона в Габсбурге.

В 1814 году, в Рамбулье, куда приехала Мария Луиза с сыном, Франц II поражен был сходством трехлетнего Римского короля с Иосифом II: «Настоящий Габсбург!»

Сорокалетний жених молодится для восемнадцатилетней невесты: заказывает себе щегольское узкое платье и узкие башмаки, которых не выносит; учится вальсировать, хотя его от круженья тошнит. Ждет невесты не дождется, как маленький мальчик – новой игрушки.

Выезжает к ней навстречу в Компьен, ночью, в слякоть, кидается в ее карету, где и овладевает ею наспех, по-солдатски.