Написано кровью моего сердца

— Он же говорил, что я грозился арестовать вас за распространение подстрекательских материалов? Не очень умелое, позвольте добавить, — бесстрастно сказал Ричардсон. — Его светлость заверил меня, что не питает к вам личного интереса, а затем послушно взял вас в жены на следующий же день. Какой галантный мужчина, особенно если принять во внимание его собственные предпочтения.

Полковник склонил голову и заговорщически улыбнулся. Внутри все замерзло, будто меня проткнули ледяным копьем.

— А, вы все-таки в курсе, — продолжил он, следя за выражением моего лица. — Я так и думал. Его светлость очень сдержан, но вы, полагаю, женщина проницательная, тем более в вопросах сексуальных отношений.

— Вон отсюда, — холодным тоном сказала я. — Уходите. Сейчас же.

Разумеется, полковник даже не сдвинулся с места, а я мысленно ругала себя за то, что не догадалась держать в приемной заряженный пистолет. Пила поможет, если он нападет на меня, но сама я атаковать не собиралась.

«Да и куда в случае убийства ты денешь тело? — вопрошала логическая часть меня. — В шкаф он не поместится, а уж в тайник тем более».

— Повторяю в третий и последний раз. Что вам, черт побери, нужно?

— Ваша помощь, — без промедления ответил Ричардсон. — Я с самого начала хотел использовать вас как разведчика. Вы вращались в одних кругах с британским верховным командованием и очень пригодились бы мне, только вот на тот момент выглядели слишком нестабильной, простите уж за такие слова. Я надеялся, что вскоре вы перестанете сильно горевать по первому мужу и уговорить вас помогать мне будет проще: я планировал познакомиться и сблизиться с вами, после чего убедил бы добывать информацию, поначалу вроде бы скромную и незначительную.

— Что вы имеете в виду под словом «сблизиться»? — спросила я, тоже скрестив руки на груди. Обычно под сближением понимали просто дружбу, но интонации Ричардсона намекали совсем на другое.

— Вы соблазнительная женщина, миссис Фрэзер, — ответил полковник, изучая меня отвратительным оценивающим взглядом. — И прекрасно это понимаете. А раз его светлости в этом плане вы не требовались… — Он повел плечом и улыбнулся, как бы оправдываясь. — Конечно, теперь, когда генерал Фрэзер восстал из мертвых, вас вряд ли заинтересуешь чем-то подобным.

Я засмеялась и резко опустила руки.

— Вы льстите себе, полковник, — рассмеялась я. — Да и мне тоже. Может, перестанете смущать меня и наконец скажете, что вы хотите и с чего вообще взяли, что я соглашусь вам помочь?

Ричардсон заразился моим смехом, и это придало его лицу немного индивидуальности.

— Хорошо. Трудно поверить, но эту войну выиграют не на поле боя.

— Неужели?

— Вот увидите, мэм. Ее выиграют путем шпионажа и политических махинаций.

— Довольно новаторский подход. — По акценту Ричардсона — английскому, хотя и не самому заметному — было нелегко понять, откуда он. Не из Лондона, не с севера страны… Произношение правильное, но не безупречное. — Не в политике же вам требуется мое содействие?

— Вообще-то, именно в политике. Пусть и косвенно.

— Советую говорить напрямик. Ко мне скоро придет пациент. — Звуки снаружи переменились, по улицам группками ходили подмастерья и горничные, выполняя поручения или отправляясь за покупками. То оклики, то заигрывающие смешки.

Ричардсон кивнул.

— Вам известно, что думает об этой войне герцог Пардлоу?

Такого вопроса я не ожидала. Странно, мне и в голову не приходило, что у Хэла имеется некое мнение о войне, выходящее за рамки его службы. Однако если у кого и было свое суждение на любой счет, так это у Харольда, второго герцога Пардлоу.

— Вообще-то я никогда не обсуждала с герцогом политические вопросы. Как и с моим… то есть с его братом, раз уж на то пошло.

— Что ж, дамы зачастую не интересуются ничем вне сферы своих увлечений, хотя я полагал, что вы, скажем так, не ограничиваетесь… исключительно женской областью знаний. — Ричардсон многозначительно посмотрел на мой холщовый фартук и поднос с инструментами, затем обвел взглядом другое врачебное оборудование в комнате.

— И каковы же его политические убеждения? — отрывисто спросила я, не реагируя на намеки.

— К его светлости прислушиваются в палате лордов, — ответил полковник, подергивая нитку на манжете. — Сначала он выступал за войну, но в последнее время его взгляды стали более… умеренными. Осенью он направил открытое письмо первому министру, призывая того обдумать мирное урегулирование конфликта.

— И что? — Я не представляла, к чему ведет полковник, и теряла терпение.

— Мы не хотим примирения, мэм. — Ричардсон оторвал нитку и бросил в сторону. — Такой ход лишь отсрочит неизбежное и плохо скажется на заинтересованности граждан, в которых мы так отчаянно нуждаемся. С другой стороны, умеренность лорда в его высказываниях мне на руку.

— Вот и замечательно. Ближе к сути.

Пропустив мои слова мимо ушей, полковник принялся дальше расписывать ситуацию, словно мы оба никуда не торопились.

— Если бы он яростно отстаивал одну из крайностей, на него сложно было бы… повлиять. Я не так уж близко знаком с его светлостью, но по рассказам знаю: он ценит честь…