Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

У Нана похолодело на сердце. Ей вспомнились дни до сумерек и смертный любовник — Адонис, влечение к которому у неё было весьма сильным. Не любовь, нет. Именно влечение. Он нравился ей даже больше олимпийских богов. И Арес не мог этого простить. Он мирился, что он не единственный мужчина у Афродиты, но он жаждал быть первым в её гареме, нравится больше других. Ярость его усугублялась ещё и тем, что в этом его обошёл какой-то смертный. Ну, ладно бы какой-то бог, более сильный и значительный, но человек нравился этой богине больше богов?!

И случилось то, что случилось: Адонис был убит диким вепрем, и этот вепрь был гораздо крупнее и расторопнее обычного вепря…

” — А что если Арес поймёт, как сильно я люблю Мохана? — Нану даже затрясло от страха. — Ясно, Мохану не жить. Но это невозможно. Зачем тогда жить мне самой? Я должна спасти, спасти!..»

====== Часть 30 ======

Гера потрясла её за плечо:

— Что с тобой, Афродита? Ты изменилась в лице, как будто увидела воскресшего Тифона!

— Просто вспомнилось кое-что. Страшный сон.

Она кое-как выпроводила Геру и Афину, пообещав им хорошенько подумать над возвращением в пантеон и как только они исчезли, она заметалась по комнате, как безумная, плача и сжимая голову.

Она послала мыслеформу Эрешкигаль, вызывая её и та появилась через несколько минут: в форточку запрыгнула большая чёрная кошка с жёлтыми глазами.

— Опять у тебя паника, — ворчливо промурлыкала она. — Может, валерьяночки тебе сбацать?

— Мозг у меня должен быть трезвым, как никогда. Если можешь дать мне мудрый совет — дай. А глупости не говори.

Она в спешке рассказала подруге о визите Геры и Афины и выразила опасения, что Арес может убить Мохана.

— Ни у кого на Олимпе тогда не возникало сомнений, что тот вепрь, убивший Адониса и был Арес. Но смерть Адониса я пережила, а как я переживу, если не станет Мохана? Как мне его спасти? Как?

Глядя на страдания Наны, Эрешкигаль подумала, что можно их остановить, просто сказав ей, кто на самом деле Мохан. Но она дала обещание Вишну не раскрывать его перед Наной, он сделает это сам. Она послала Вишну мыслеформу с просьбой разрешить ей рассказать Нане, что Мохан не может быть убитым Аресом, но он ответил ей, что запрещает это и вскоре откроется сам. И Эрешкигаль только могла ответить:

— Я не знаю, как тебе помочь…

— А я знаю! — вскричала Нана. — Прежде боги часто обращали в деревья тех, кого пытались спасти от другого бога. Вот и я поступлю так же. Мне придётся превратить Мохана в дерево. Но — в маленькое. Например, в фикус. В горшке. Тогда я смогу бежать с ним… Куда-нибудь, где мой пантеон меня не найдёт. Если потребуется, я буду постоянно в бегах, но не позволю убить Мохана!

— Курица без головы, — пробормотала себе под нос Эрешкигаль, несколько раз лизнув чёрную лапу.

Глядя на метания Наны Мохан подумал: ” Она, кажется, сильно переживает. Может, она и заслужила, она огорчила меня ещё раньше, но я всё ещё люблю её и не могу видеть, как она мучается. Надо всё это разрешить. Видимо, и она меня любит, если мысли о том, что меня могут убить, вызвали у неё панику. Нужно покончить с этой игрой и прямо поговорить и выяснить всё.»

Он прошёл сквозь стену из своей комнаты в коридор, принял видимый образ и постучал в дверь в комнату Наны.

— Нана! Можно войти?

— Да.

Он шагнул в комнату.

— Мне показалось, ты кричала, Нана?

Она через силу улыбнулась.

— Да просто говорила по телефону. Садись, пожалуйста, — она указала на кресло. Мохан послушно опустился в кресло. — Я хотела угостить тебя пирожным, — как в бреду пробормотала она и, подойдя к буфету, в котором наспех материализовала несколько пирожных на тарелочке, вытащила их оттуда. Руки у неё дрожали и она едва сумела донести тарелку до стола и от внимания Мохана это не ускользнуло, но он не подал вида, что заметил это.

— Вот спасибо, сейчас попробую твои пирожные, — проговорил он, взяв с тарелки одно из пирожных и надкусывая его. Краем глаза она видел, как Нана зашла за его спину и тут же он спиной ощутил энергетические волны метаморфоз, которые обратили бы его в фикус в горшке, будь он смертным. Но он был богом и волны только скользили по его спине, растворяясь в никуда. Ему стало смешно и он перестал есть пирожное, боясь поперхнуться.

Волны усиливались, обращаясь в весьма мощную волну, но и они не могли ничего изменить во внешнем облике могущественного божества из Тримурти.

Вдруг Мохан услышал шум за своей спиной. Оглянувшись, он увидел Нану лежащей на ковре с закрытыми глазами.

— Нана! — он бросился к ней. Ему было уже не до смеха, он перепугался, поняв, что шутка зашла далеко. Он поднял её на руки, поднёс к кровати, уложил.

Он многое предпринял, чтобы привести её в чувства, но она так и лежала с закрытыми глазами, обмякшая.

Эрешкигаль-кошка перепрыгнула с подоконника на кровать и легла Нане на живот, но и это не помогло.

Мохан, отчаявшись, вызвал на подмогу Шиву — прямо из райской обители.

И только объединённая энергия трёх мощных божеств подействовала: длинные пушистые ресницы Наны затрепетали и она открыла глаза.