Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

Инанна-Афродита, снимая жильё, представилась хозяйке как госпожа Нана. И эта госпожа Нана казалась весьма странной особой не только домовладелице, но и другим съёмщикам. Она смущала своей совершенной красотой, да и выглядела совсем юной, даже несовершеннолетней, лицо её было полудетским, к тому же, маленькая грудь у неё была как у подростка, но походка и манеры поведения были как у взрослой состоявшейся женщины. Она почти всегда носила очки, а когда изредка снимала их, то чаще всего опускала глаза, а если она поднимала их на кого-то, то взгляд её поражал: он был не по годам мудрым, бывалым, пронзительным и ясным, если кому-то казалось, что девушка способна считывать мысли человека, то он даже не подозревал, что это ему совсем не кажется.

Госпожа Нана избегала контактов со своими соседями, которые, к слову, были весьма общительными людьми. Она уходила на долгие часы неизвестно куда. Она одевалась в широкие балахонистые одежды и выглядела, как хиппи, но даже мешковатые платья не могли скрыть идеальность её телосложения. Как всегда, она пользовалась успехом у противоположного пола и вызывала зависть женщин. Но и это её перестало волновать.

Она бродила долгими часами по городу — с плетёной большой сумкой на плече, собрав в жгут на затылке свои очень светлые с позолотой волосы, полностью погружённая в себя. Она выполняла задание Молящихся Самим Себе, соединяя сердца тех, кого было поручено соединить. Инанна-Афродита не интересовалась, зачем это Молящимся нужно, но задание их выполняла. Мало ли какая информация потребуется ей от них взамен.

Иногда она находила пустынные пляжи, опускалась на песок и подолгу сидела, глядя на морские волны. Иногда купалась, но купание уже не доставляло такого блаженства, как прежде. Теперь не радовало ничто.

Сумерки окончены. Рассвет наступил. Но он также страшен, как сумерки.

Как-то, блуждая по городу, она попробовала фастфуд и он ей понравился. Ей пришлись по вкусу жареные пирожки и сосиски и прочее и она не могла не отметить, что смертные стали питаться гораздо лучше, чем прежде, когда их лепёшки чем-то напоминали по вкусу мел, а если и было что-то сносное, то, разве только жареное мясо.

Однажды она вслух похвалила беляш, который принялась поедать, приобретя его с лотка. И тут же какая-то толстая баба с вульгарно накрашенным губами отвесила:

- Дерьмо весь этот фастфуд. Отрава, иначе не скажешь. Всё на пережаренном масле, да и мясо не первой свежести. Я никогда не ем это дерьмо.

Инанну-Афродиту прямо передёрнуло. Смертная баба привередничает и называет такую хорошую еду дерьмом?! В то время, как она, великая богиня, от этой пищи в восторге? Выходит, у смертных может быть ещё лучшая еда, чем та, что понравилась ей? До чего же разбаловались смертные, пока их боги спали в Тартарах! Какая распущенность! Да ещё и понаизобретали всякие там самолёты да поезда, заправляя их вонючей чёрной кашей, что прежде лежала в недрах Геи-Земли. А всё проделки этого Прометея, снабдившего смертных генетическим огнём, который и помог им достигнуть этого прогресса. Раздражившись, Инанна-Афродита подумала, что это ещё мягко обошёлся тогда Зевс с Прометеем, приковав его тогда к скале и приказав орлу ежедневно лишать его печени. Вот чем кончилось то, что Прометей носился с человечеством, как с тухлым яйцом! Боги, похоже, больше людям и не нужны. Вероятно, именно поэтому и иссякла вся амброзия.

- Дерьмо, дерьмо, – продолжала приговаривать баба, стоявшая рядом. – Я покупаю только экологически чистые продукты, специально и езжу за ними к знакомому фермеру. Дорого, конечно, но здоровье дороже. Себя надо любить и уважать. Мы – это то, что мы едим.

Инанна-Афродита повернула к ней разъярённое лицо.

- Да как ты смеешь! – сдавленным голосом проговорила она. – Думай, что говоришь, безумная. Мы – то что мы едим, а то, что ем я дерьмом ты назвала. Ты посмела оскорбить меня?

Баба нагло хихикнула.

- Правда не нравится? А я вот всегда говорю, что думаю. Дерьмо дерьмом называю. И нечего тут обижаться. Обидчивая?

- Смотри, не пришлось бы поплатиться за глупость.

Баба приподняла тонкие жидкие брови:

- А кто меня платить заставит? Уж не ты ли?

Инанна-Афродита сняла очки и пристально посмотрела на бабу холодными голубыми глазами. У той вмиг округлились собственные глаза от страха, отвисла челюсть и вокруг её сандалий образовалась тёмная лужица.

- Я, – промолвила богиня. – У тебя поганый язык. Пусть же он распухнет у тебя. Посмотрим, так ли удобно будет тебе поглощать то, что ты у своего фермера втридорога покупаешь или всё-таки через соломинку всякое месиво пить придётся, чтоб не умереть. Но уж гадостей тебе не произносить больше никогда! Никогда больше никого не оскорбишь!

Баба слушала её с открытым ртом и с ужасом ощущала, как её ротовая полость чем-то стремительно наполняется. А потом она попыталась закрыть рот – и не смогла. Язык, ставший размером с небольшое яблоко, мешал ей сделать это.

А Инанна-Афродита, тут же забыв о ней, отправилась дальше бродить по городу.

====== Часть 11 ======