Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Мы, боги, пережили такую катастрофу, перед которой все наши прежние распри стали подобны незначительным детским ссорам из-за тряпочки для куклы. Разве не так, а? У нас, богов, прежде враждовавших между собой, появилось теперь что-то общее: одна непоправимая беда на всех. Да, непоправимая. Потому что всё можно поправить, кроме смерти. Поверь мне, богине мёртвых. А мы все рано или поздно станем мёртвыми. Нас всех ждёт страшная цепь смертей и рождений, это после бессмертия-то! Так что мы можем не поделить сейчас, когда впереди — потеря жизни?

— Так ты не собираешься нападать на меня? — наивно спросила Инанна, всё ещё не в силах оправиться от волнения.

Эрешкигаль снова затянулась дымком:

— Вот подумай. Когда наступает глобальная катастрофа, когда трясётся земля, когда морские волны поднимаются выше прибрежных скал, когда извергается вулкан или горят леса, есть ли в мыслях у зверей нападать друг на друга? Соперничают ли самцы тигров за территорию, рвут ли шкуры, рыча? Или львы охотятся ли на серн или оленей? Нет, все бегут безумной толпой, рядом и лев и олень, и не видят друг друга даже, все думают лишь спастись от одного общего ужаса, который важнее давней вражды. Вот и мы сейчас как эти звери. Ты уже общалась с Молящимися Самим Себе?

— Приходилось.

— Они говорили тебе про фибры? Что успех в нашей дальнейшей цепи смертей и рождений зависит от того, насколько хорошо мы сумеем устроить судьбы наших фибр?

— Мне много чего говорили.

— Вот это и есть самое важное. Обустроить судьбы наших фибр, чтобы и в дальнейшем быть сильными и иметь влияние на свою судьбу. А для этого лучше сотрудничать, а не враждовать. Ты согласна?

— А ты умеешь это — не враждовать?

— Попробую.

” — Не доверяю я этой суке, — подумала Инанна. — Вроде бы, говорит мудро и логично, но верить до конца кому бы то ни было? И как бы вывести её на чистую воду?»

В голову не пришло ничего лучшего, как предложить выпить за примирение и заказать бутылку коньяка и закуску — лососина, пармезан, копчёные крылышки. Вино, это бесценное изобретение Диониса, многим развязывало язык.

Эрешкигаль охотно согласилась, залпом осушила рюмку и даже не стала закусывать. Щёки её, и без того румяные, раскраснелись ещё больше. Инанна не могла не отметить, что Эрешкигаль умопомрачительно шли её новые пышные формы. После сумерек грозная подземная богиня прямо расцвела. Там, в Иркалле она была тощей и бледной и волосы у неё были совершенно белые. И это делало менее заметным божественную красоту её лица, которой она всегда обладала. А теперь всё изменилось. И даже волосы приобрели роскошный платиновый оттенок вместо прежней мёртвой белизны.

— Ты отлично выглядишь, — прокомментировала Инанна, положив в рот ломтик сыра.

— Спасибо. Я старалась. Теперь ведь есть стимул следить за собой. Потому что теперь многие видят меня и могут восхищаться мной, как когда-то — тобой. Я теперь на виду, — она улыбнулась и ямочки заиграли на её щеках. — И, признаться, мне нравится внимание мужчин. Нет-нет, я была довольна своим уделом. Мне нравилось править миллионами душ, которые хоть и считались мёртвыми, но я-то знала, что не такие уж они мёртвые. Они мыслили — какая уж тут мёртвость? Мне нравилось, что меня боятся даже в Верхнем Мире. Смущало только то, что обстоятельства никак не выпускали меня из Иркаллы. Всё время что-то случалось, что я не могла выйти хоть на коротенькую прогулку. А ведь это неправильно. Я богиня и должна быть свободна, а не заперта в подземелье с теми, кому место там.

Она взяла бутылку и разлила коньяк по рюмкам.

— Давай выпьем за свободу от судьбы, — предложила она.

Богини залпом осушили рюмки.

— Хорошо бы найти других богов, — продолжила Эрешкигаль. — Тогда точно можно было бы держаться друг за друга и устроить сладкую жизнь нашим фибрам.

— Я даже не знаю, стоит ли мне искать мой олимпийский пантеон, — произнесла Инанна и удивилась, как всего вторая рюмка начала развязывать её собственный язык. — Я была не в очень хороших отношениях с ними в последнее время. Это после того, как я выиграла приз прекраснейшей… Эээ, да ты не знаешь эту историю.

— Отчего же, знаю.

— Откуда такая информация?