Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Выходит, Персефону теперь совсем некому опекать? — пробормотала Нана. — После похищения Деметры она останется без поддержки!

— Что, что? — переспросил Гефест. — Как ты сказала? Деметра похищена? Кем же?

— Да, — ответил за Нану Мохан, — Деметра похищена и Фемида тоже. Все боги нынче не застрахованы от общей опасности, от врага, который весьма силён и ненавидит богов. Всех.

И Мохан принялся рассказывать о Прометее, его армии, делах и замыслах.

Пока он говорил, Нана задумалась о Персефоне. Она всегда считала бывшую жену Аида инфантильной и беспомощной и никогда не могла понять их с матерью взаимной привязанности. Она считала глупыми переживания Деметры из-за дочери, хотя и не озвучивала своё мнение. Что было плохого в том, что Персефона жила где-то под землёй? Всё-таки богиня огромного царства, хоть и мёртвых, всё-таки живая, а каково тем богиням, что родили смертных детей и потеряли их навсегда? Ну, в самом деле, кем была бы Персефона, если не женой Аида, с её-то нерасторопностью и природной пассивностью? Какой-то богиней весны? Кто бы счёл её великой, не стань она правительницей царства смерти? Всего четыре месяца посидеть там в обществе мужа, в которого слегка влюблена — и уже статус непростого божества.

Не могла Нана также понять этого детского поведения Персефоны, даже через века не отучившейся держаться на материнский подол. Быть маменькиной дочкой очень глупо. Другое дело — папенькина дочка, как она, Нана. Это нормально: женскому божеству быть под опекой мужского божества, советоваться с ним, искать его помощи, жаловаться ему на обидчиков и требовать их наказать. Вот это вполне понятно и объяснимо!

Гефест и Лакшми очень внимательно выслушали рассказ Мохана, который растревожил и озаботил их.

Затем Мохан принялся объяснять им о том, что боги его пантеона и кое-кто из олимпийцев собираются утвердить в мире власть Шести Богов и построить цитадель — рай на земле, где все боги будут защищены от враждебных сил и смогут править этим миром без опасения. И предложил Гефесту и Лакшми участвовать в созидании цитадели, но для этого они будут обязаны признать власть и законы Шести Богов.

— Я как решит жена, — ответил Гефест.

Лакшми важно подняла подбородок и, сцепив пальцы в замок, прижала их к животу:

— Думаю, я и мой муж находимся в зоне риска быть похищенными преступником Прометеем не меньше, чем несчастные Фемида и Деметра. Я так поняла, Прометей имеет склонность потакать этим смертным во всех их прихотях. Одна из самых сильных прихотей людей — богатство. Им всегда мало, мало материальных благ, сколько ни дай. Значит, я могу быть похищена им. Как и мой нынешний муж Гефест. Он — покровитель технологий, созидания вещей, облегчающих труд людей. Люди также нуждаются в этом. Кто знает, может этот преступник захочет сделать подарок своим ненаглядным смертным и заставить Гефеста посылать им идеи, вдохновение и энергию умения изобретать нечто из ряда вон выходящее, что-то вроде вечного двигателя. И Гефест может оказаться в плену. Я приняла решение, — она важно повернула прекрасное круглое лицо в сторону мужа, — мы отправляемся туда, где мой пантеон созидает цитадель Шести Богов и остаёмся там.

— Это правильное решение, — промолвил Мохан. — Но нам также хотелось бы убедить и многих других богов перейти на нашу сторону.

За окном покоев темнело и Гефест одним мановением руки материализовал несколько золотых светильников, засиявших живыми огнями. Их свет упал на лицо бога кузнечного дела и технологий и Нана едва не ойкнула: только теперь, при чётком освещении она рассмотрела, что лицо её бывшего мужа сделалось гораздо привлекательнее, чем раньше. Черты его, вроде бы, оставались прежними: прямой крупный нос, не очень большие синие глаза, чёрные брови, чуть сросшиеся на переносице, полные губы… Над ним явно не работало никакое божество, отвечающее за красоту. Но само лицо сделалось другим. С него исчезла жалкость, неуверенность в уважении окружающих, их признании, озабоченность. Теперь на нём отчётливо отражалась самодостаточность и чувство собственного достоинства. Хоть и под каблучком красавицы-жены. ” — Сколько же я пыталась тогда сделать его красивее, — вспомнила Нана, — поработать над ним, как богиня красоты! А он не давался, всё твердил, мол, красота — это не цель для мужчины, мужчине совсем не обязательно быть красивым, мужчину красят его дела, красота — это для женщин. А влияние Лакшми сделало своё дело. Как же это она сумела подчинить этого упрямца, а я не могла? ”

Мохан попросил Гефеста и Лакшми поведать ещё что-нибудь о том, как обстояли дела в олимпийском пантеоне.

Гефест поднялся из-за стола, прошёлся вдоль огромной комнаты и развернул обширный портал, открывший панораму главного зала дворца из голубого мрамора. Тут Нана заметила, что бог-кузнец совершенно не хромал. Походка его была бодрая и уверенная и слабые ноги здорово окрепли. Она не удержалась и произнесла:

— Кто совершил это чудо, Гефест, над твоими ногами? Кто сумел излечить тебя, если все боги Олимпа считали это невозможным? Кто лучший врачеватель из богов?