Нам идти дальше

В Мюнхене уже с неделю жил Потресов. Длительная жизнь в горах Швейцарии поправила его здоровье, но расстаться с санаториями он не собирался и готовился в обратный путь.

Газете он помогал деньгами и редкими статьями, которые хорошо писал и отделывал так, что по стилю они были безукоризненны.

Да еще посылал из санаториев письма и в них высказывал свое мнение по поводу тех или иных искровских дел.

Он попросил показать ему типографию, где набиралась и печаталась теперь «Искра».

Владимир Ильич и Мартов повели его на Зенефельдерштрассе. Напротив главного вокзала в небольшом домике помещалась типография Максимуса Эрнста. При посредничестве немецких социал-демократов удалось уговорить Максимуса Эрнста пойти на риск и тайно печатать «Искру».

И должно же так случиться: идут трое россиян по людной привокзальной штрассе и вдруг видят — валит публика из станционных ворот, видимо, только что прибыл поезд, а среди приезжих движутся на фаэтоне два других россиянина.

Да не Глеб ли там колыхается позади восседающего на облучке возницы в высоком цилиндре, какой носят мюнхенские извозчики? Знакомое лицо! Из-под козырька инженерской фуражки смотрят с любопытством по сторонам цепкие, слегка выпуклые глаза. Рядом на сиденье — миловидная особа в широкой шляпе. Ленточки завязаны на подбородке. Улыбка с ямочками на румяных пухлых щеках. Зинаида Павловна!..

Да, это были они, Кржижановские. Приехали наконец!..

— Глеб! Жив, старина! С приездом!

— Жив, жив! А ты… вы…

Глеб Максимилианович совсем запутался, как называть Владимира Ильича. На «ты»? На «вы»? Владимир Ильич обращался к нему с первых минут встречи на «ты». А как в Сибири было? Там ведь, кажется, они были на «вы»? Ну, да не стоит разбираться. На «ты» так на «ты». Надежда Константиновна и Зинаида Павловна давние подруги, говорили друг другу «ты» еще до Сибири.

Вот и хорошо. У друзей так и должно быть.

Встреча была радостной. Ведь давно не виделись, сколько воды утекло…

По случаю приезда Кржижановских на закате того же дня всей компанией отправились в дешевенькое кафе «Европейский двор». Заняли отдельный кабинет на втором этаже и провели там часа два в воспоминаниях и взаимных расспросах.

Глеба Кржижановского попросили рассказать о русских делах, он сымпровизировал целый доклад.

Владимир Ильич мог убедиться: знает Глеб, знает русские дела. И подход верный. Где бы этот человек ни находился, в глухом углу Сибири ли, в торговой ли Самаре, масштаб у него оставался общероссийский. Он понимал, что уже день вчерашний, что нужно сегодня и чего надо ждать завтра. Пустых похвал «Искре» он не расточал, а рассказывал «дело»: там-то и там-то есть искровские группы, а там-то еще нет, такой-то комитет поможет, а такой-то еще раскачивается, а тот вовсе нос воротит в сторону и надо еще тут поработать.

Хитрый! Знал, что Владимир Ильич любит цифры, конкретные вещи. Там-то, столько-то, так и так.

Вот он рассказывает об очень интересующем Владимира Ильича эпизоде: в Нижнем Новгороде недавно создан искровский комитет РСДРП.

— Дело обстояло так, товарищи. Сперва на партийном собрании в Сормове было принято решение о переходе от пропаганды в кружках к политической агитации среди широких масс рабочих. Каким путем? Пока путем систематического выпуска прокламаций и организации маевок.

В каждой фразе Глеба — обстоятельность, веские данные. Почти нет надобности перебивать его рассказ вопросами.

Владимир Ильич, правда, иногда уточняет:

— Сколько же было народу на собрании? Рабочих?

— Извините, действительно вопрос существенный. Более сорока передовых рабочих-партийцев присутствовало. Разумеется, тут же встал деловой вопрос: для руководства всей работой нужен руководящий центр. Он и был создан вскоре на собрании в лесу под Сормовом.

— А здесь кто присутствовал?

— Наиболее надежные рабочие, Владимир Ильич, — отвечает Глеб и, как бы предвидя последующие вопросы, продолжает: — В комитет было избрано семь человек. Он считается нижегородским. Вошли в комитет и двое рабочих: Заломов и Павлов.

— Великолепно! — кивает Владимир Ильич и начинает рассказывать о Заломове. — Интересная фигура, между прочим. Это — нижегородский Бабушкин…

Идею русского центра «Искры» Глеб поддержал. Проект Владимира Ильича, давно разосланный агентам «Искры», был ему знаком.

— Волга поддержит безусловно, — говорил Глеб. — Я думаю, это везде будет встречено хорошо. Конечно, не без борьбы. Кустарщина — вещь живучая.

С улыбкой приглядывался Владимир Ильич к Глебу и хитро щурился: ведь Глеб еще не знает, какую роль ему самому предстоит сыграть в новом искровском центре.

Внизу, на первом этаже кафе, играли на рояле сонату Бетховена.

В окно комнаты, где сидело за столом все общество, било закатное солнце. Обслуживал стол старый кельнер. Когда он входил с новым блюдом, разговор прекращался. Все делали вид, что слушают музыку.

Потом, оставшись без постороннего, снова возобновляли беседу. Часто звучали шутки, смех.