Нам идти дальше

— Юлий! — окликнула Мартова с балкона Вера Ивановна. — Идите сюда вместе с вашим собеседником и покажите мне этот поэтичный горизонт. Я тоже хочу его увидеть.

Это была, конечно, шутка, но она показалась Надежде Константиновне и Зинаиде Павловне неуклюжей. И чтобы прекратить разговор и помочь самой Вере Ивановне выйти из неловкого положения (та смущенно ежилась под неодобрительными взглядами мужчин), предложили всем тоже спуститься в общий зал.

Там, в зале, седой пианист брал последние аккорды баховской фуги. Владимир Ильич стоял в уголке и слушал. Рядом застыл Потресов, и широкое лицо его выражало блаженство. Никто не скрипел стулом, не гремел кружкой. Казалось, даже настенные часы не решаются отбивать удары и перестали тикать.

Но вот умолкли аккорды. Часы громко затикали, захрипели и тут же торопливо пробили девять…

На другой день рано утром Владимир Ильич уже сидел в гостиничном номере у Кржижановских. Они приехали в Германию по легальным заграничным паспортам якобы для лечения на минеральных водах, а в Мюнхен завернули-де для осмотра его достопримечательностей.

Разговор в этот раз был предельно деловым и коротким. Владимир Ильич напрямик предложил Глебу Максимилиановичу взять на себя всю организационную работу по созданию искровского опорного центра в России.

— Надо как следует закрепиться в Самаре, — советовал Владимир Ильич. — И протяните щупальца повсюду. А Зинаида Павловна поможет. Вы справитесь, я уверен. Я просто убежден!

Вот зачем Владимир Ильич вызвал к себе Кржижановских! Им было приятно услышать: «вы справитесь», но ответственность-то какая! Дух захватывало. Зинаида Павловна даже всплеснула руками:

— Владимир Ильич! Ведь мы еще только начинаем приходить в себя после Сибири, еще даже не освоились как следует. И вдруг сразу…

— Сразу! — подхватил Владимир Ильич, улыбка сошла с его лица. — Да, сразу! Времени на раскачку история нам не дает, друзья мои! И, как марксисты-революционеры, вы сами это хорошо понимаете. Жизнь требует, и, значит, должно быть сделано.

Он рассказал, каким должен быть, на его взгляд, русский центр «Искры», как его надо создавать и кто именно мог бы тут помочь.

Потом, снова заулыбавшись, весело произнес:

— Ну, теперь о деле хватит. Отдыхайте, походите по городу, а на обед прошу ко мне. По старой памяти сыграем партию? Дам тебе одну пешку фору, если угодно, Глеб. А мне пора в библиотеку: много срочной работы, я ведь, кроме того, новую книгу пишу.

Но Владимир Ильич и через час не ушел. Все сидел, держа шляпу в руке, и рассказывал Кржижановским о своей новой книге.

Глеб слушал, смотрел на Владимира Ильича и думал: какая удивительная последовательность во всем, что этот человек делает! Каждый его новый труд, каждый новый шаг — все бьет в одну цель. Из сибирского плана родилась «Искра». Появилась передовая в первом номере: «Насущные задачи нашего движения», где контуры сибирского плана уже ясно обозначились. Потом, в четвертом номере, снова, но более широко о том же сказала статья Владимира Ильича «С чего начать?». И вот сейчас дальнейшее развитие начатого еще в Сибири разговора в книге «Что делать?».

И, вспоминая вчерашнее, все то, что произошло в конце встречи в «Европейском дворе», Глеб Максимилианович думал с недоумением: «Как можно жить и работать рядом с таким человеком и не видеть горизонта? Странно!..»

12

В России на голых полях уже лежал морозный иней, когда Кржижановские возвращались из Мюнхена. Первый год нового века — 1901-й — шел к концу.

Скоро Кржижановские уже были в Самаре. Глеб устроился начальником паровозного депо, поселился в казенном доме рядом с депо и начал сколачивать искровский центр.

В переписке «Феклы» с Самарой и другими агентами «Искры» в России теперь все чаще встречались имена «Клэра» и «Улитки». Таковы были конспиративные клички Глеба и Зины.

К этому времени над «Искрой» стали сгущаться тучи. В России прокатилась волна арестов, за тюремной решеткой оказались люди, помогавшие «Искре». Крупный провал произошел в Петербурге..

В адрес «Феклы» — письмо: на днях взят Ногин. Схвачены и его товарищи. И зачем они показались в Петербурге?

Там уже снега. Пошел ноябрь.

Еще тревожное письмо: взята вслед за Ногиным вся питерская группа «Искры». Арестован Степан Иванович Радченко — старый товарищ Владимира Ильича еще по Союзу.

Вечер. Темный, декабрьский. Над огнем лампы проступили буквы еще одного шифрованного письма. Оно адресовано Кате. В России знают секретаря «Искры» Надежду Константиновну только под этим именем. Московский социал-демократический комитет сообщает, что… Не верится! Перед глазами туман. Но от правды не уйти. В Орехово-Зуеве взят полицией Бабушкин. Он в тюрьме.

За окном что-то журчит. Дождь. Снега в Мюнхене еще нет.

В комнате полумрак. Владимир Ильич и Надежда Константиновна у лампы. Засулич и Юлий Осипович за столом.

— Как же его взяли? — ломает руки Вера Ивановна и просит Надежду Константиновну прочесть вслух то место из письма, где говорится об аресте Бабушкина.

Расстроенная Надежда Константиновна читает: