Найди меня в Поднебесье

— Я боец! — рявкнула Елена, сверкая глазами. — Ты сам только что видел!

Ценьан отступил под ее напором. Они затаились в землянке, сжимая оружие.

— Вы никогда не выходили против них? — шепотом спросила Елена Фануя.

— Никогда, — отвечал тот. — Это бессмысленно. Мы надеемся только на чутье стражей. Нам самим не справиться. Вот почему полезли карлики — они тоже чувствуют приближение нежити и бегут от нее. Тш-ш-ш!..

На поверхности над ними послышался леденящий душу свист. Кто-то неподалеку скреб когтями деревья и с тяжелым хрипом втягивал воздух. Земля усиливала эти звуки в несколько раз.

«Умершие не находят покоя. Они мечутся, желая обрести небесное счастье для себя. Они ненавидят тех, кто это счастье имеет».

Раздался вой, тоскливое, неживое, жалобное вытье.

— Второй раз за десять лет, — шепнул Фануй. — Как же так… Раньше они не переходили Заокраины.

Ценьан шикнул на него.

Зашелестел снег, точно его разметали десятками метел. Нечто страшное медленными шагами подходило к селению.

— Нам конец, — сказал кто-то из людей.

Страх начал просачиваться между заделанными мхом щелями. Ужас охватывал одного за другим бойцов. Но те, кто уже встречался с нежитью, держались. Таких здесь было больше половины.

— Проклятые наги, — еле слышно простонали из угла. — Где вы, провалиться…

Стонущего заткнули хорошим тычком в бок.

В землянку повеяло холодом. Могильным, пустым холодом. Шелест становился все громче, он стоял сплошным шумовым фоном. Кончики чутких вазашьих ушей нервно подергивались.

«Мертвые души не желают вечного упокоения. Они хотят жить. Убивают ради своей жизни. Не всем дано счастье перерождения».

Затем начал проникать запах. Запах тления и склепа. Кожистые влажные носы сморщились от отвращения. Люди закрылись рукавами.

А потом послышалось пение. Право, кто хоть раз в жизни слышал его, тот будет вечно радоваться каждому зеленому ростку и каждому вздоху! В этом заунывном пении звучала пустота. Даже не боль. Просто пустота. Ничего. Равнодушие. Пение было ритмичным, приводящим в оцепенение, лишающим любых эмоций, загробным гимном. Сидящие в землянке плотно прижались друг к другу.

Внутрь начала проникать белесая дымка. Света в землянке не было, но эта дымка сама по себе замерцала, высветив бледные лица и выражающие ужас оскалы. И уже явные шаги раздались на поверхности. Неживые подходили к границе.

И вдруг другой звук прорезал наполненную жутью и пением тишину. Детский плач. В жилище неподалеку зарыдал маленький жуненок. И тишина ожила, зашевелилась, холод точно собрался и устремился к цели.

— В бой… — едва выдохнул Ценьан.

Но никто не пошевелился.

Вазашек обеими лапами сжал обсидиановый меч. Шерсть на его затылке встала дыбом.

— Бессмысленно, — тихо ответил Фануй.

Снег зашелестел над самой землянкой, вспарываемый неживыми ступнями.

— В бой, крысы!!! — заорал Ценьан во весь голос. — В бой, трусы!

— В бой!!! — точно со стороны услышала свой голос Елена, и они с предводителем вазашков первыми ринулись наружу, взламывая крытую берестой крышу.

Казалось, будто они с размаху нырнули в ледяную воду, которая мгновенно пропитала насквозь и одежду и тело. Люди и вазашки с неистовыми криками принялись наносить удары мечами и ножами по бесплотным, человекоподобным фигурам. Иногда им это удавалось. По крайней мере, неживые перенесли внимание с селения на бойцов. А с восточной стороны уже мчалась подмога. Но нежить не карлики, с ними сражаться было почти бессмысленно. Вот один вазашек упал наземь, недвижимый. Слышалась хриплая ругань Ценьана пополам с болью.

И тут белесую пелену взрезали, разметали в клочья черные, точно вырезанные, силуэты. Сверкнули сталью мечи, ядовитый зеленый туман пополз вместо мертвого белого.

— Люди! Прочь отсюда! — прогремел звучный, полный жизни, голос.

Но селяне и так бежали со всех ног. Все твердо знали, насколько опасным может быть змеиное дыхание. Только обученные вазашки, которые умели дышать в ядовитом тумане, продолжали сражаться.

Черные, блестящие чешуей тени стремительно бросались на неживых, прямые мечи рассекали бесплотные тела на рваные лоскуты. Из глаз нагов летели серебряные молнии, и тела неживых осаживались, растекались лужами вперемешку со снегом. Два десятка стражей уничтожали под корень тех, кто и так давно уничтожен. Над полем битвы кружили огромные летучие мыши, разметывали крыльями остатки тумана, ударами отправляли наземь тех неживых, которые вздумали умчаться по воздуху. Вот одного нага обвила белая спираль, уронила на землю, потянула за собой. Другой, с медной чешуей на лице, одним ударом меча перерубил неживого. Раздался боевой клич, веселый и яростный. Сильный и звонкий голос Шахиги нельзя было спутать ни с чьим другим.