Нагорная проповедь

Но такая жизнь обязательно проста и скромна. Правду нужно говорить без стеснения и приукрашиваний, без обиняков, избегая многословия, комментариев и подчеркиваний. Все излишнее бессмысленно и абсурдно, и в чем нет острой необходимости, то и не нужно. Если иное проявление и размышление – следствие каких-то особых намерений, то чтобы оставаться честными и не быть превратно понятыми, нужно обязательно пояснять, какими мыслями мы руководствуемся. Но если у нас нет задних мыслей, а мы лишь просто оригинально выражаем свои чувства, то защищаться от недоразумений не следует, равно как и не нужно подчеркивать свою правдивость. Ведь произносимое нами уже воспринимается как правда, и наш образ мыслей обнаруживает себя самым непосредственным образом. Непосредственные проявления наших чувств, показывающие их исключительную бесхитростность и прямодушие, – простейшие откровения нашего естества, прямое понимание которых нельзя ни улучшить, ни гарантировать никакими дополнительными пояснениями. Ибо даже при всем несовершенстве выражения они напрямую говорят о том, о чем и наши слова, и наши движения, облик, взор, манера держать себя, мимика.

Проявляющееся столь простым образом не требует ни анализа, ни демонстрации перед другими, ибо это в корне противоречило бы сути изначального естества. Оно в своем выражении неприметно и просто, как явления и процессы природы. Оно наивно, девственно, прямодушно и откровенно. Если мы станем слишком пристально приглядываться к нему, то нарушим его очарование, и его цветки не смогут приносить плоды.

Это касается не только отдельных слов, но и всего, что мы произносим в нашей жизни. Новая нравственность есть совершенно прямое, откровенное и непосредственное выражение изначального естества. Нам нужно дать всему свободно плыть по волнам. Мы должны вести себя абсолютно просто и естественно, жить что ни на есть безобидной и наивной жизнью, следуя тому, что у нас на душе, действуя прямодушно и безоружно. Мы должны жить как бы обнаженными, то есть наше поведение в своей наивнейшей правдивости и прямодушии должно соответствовать облику изначального естества. Любые чужеродные примеси, будь то разъяснения или освещение нашего поведения, принятое облачение мыслей в слова и обстоятельность изложения, губят изначальность, поскольку разрушают прямое и ясное впечатление от нашего естества и не дают ему действенно проявиться. Они замутняют чистоту нашего внешнего выражения в его девственном своеобразии. Строгий стиль требует простых выразительных средств.

Конечно, нельзя требовать от всех людей, чтобы они жили исключительно открыто и прямодушно. Иначе начнется такое! Все их уродство и низость выплеснутся наружу! Их варварская сущность освободится от пут, и тогда всему конец. Непосредственность свободна в своих действиях лишь там, где властвует внутренняя необходимость изначального естества. Да ведь Иисус и говорит это лишь тем, к кому обращается в Заповедях блаженства.

А если все выражения нашего естества правдивы и ясны, прямодушны и просты, тогда любые клятвы ни к чему. Они не нужны, и от них мало толку. Это просто не подобает изначальному естеству. Они не более чем подсобное средство жалкого и низкого естества, которое само по себе ничего не гарантирует и лишено неотразимой убедительности, свойственной правде. Чада Божьи к тому же слишком благородны и слишком возвышены. Благородство внутренней правды придает их словам естественный вес, а их делам жизненную ценность. Поэтому не требуется поддерживать их, облекая в принятые формы. И это возвышает их слова над мелочным существом, которое своими неумными стараниями, многословием и суетой старается придать им вес и величие.

Благодаря непосредственному проявлению жизни, свойственному новой нравственности, Ищущие имеют своеобразную личную позицию, и это крайне важно. Прежнее «правосудие» не обходилось без клятв, но лишь требовало их исполнения. Ведь клятвы относились не только к настоящему и прошлому, но и к будущему. Люди клялись вести себя определенным образом, торжественные обещания были необходимы для взаимной гарантии, так как полагаться друг на друга было нельзя. В идеале законность требовала лишь неукоснительного исполнения клятвенных обещаний.

Сегодня все осталось по-прежнему. Люди с варварской натурой не могут обходиться без взаимных клятвенных заверений, иначе, как они считают, нельзя положиться ни на кого, и общественная жизнь разладится. Чиновники обязаны присягать на верность королю и закону, духовенство клянется не отступать от веры, супруги клянутся в верности перед алтарем и учреждением, регистрирующим акты гражданского состояния, а в личном общении люди связывают друг друга честным словом. То есть никому нельзя доверить тайну, нельзя получить гарантии, и приходится опуститься еще на одну ступеньку вниз, оговаривая штрафы за неисполнение обещанного.